Бернд Эстель в книге «Нация и национальная идентичность» (2002) приводит признаки двух моделей или концепций, определяющих группу людей как нацию – государственно-гражданскую (westliche oder staatsbürgerliche) и этническую (ethnische): восприятие отдельной закрытой территории как традиционной родины или колыбели нации, существование нематериальной культуры и связанной с ней же гражданской идеологии (под этим пунктом предполагается существование общих исторических воспоминаний, воплощенных в мифах или в общих символах и традициях) (Estel, 2002. P. 67–68). У Димова читатель увидел «антропологизированный»/персонифицированный образ Тбилиси как олицетворения нации. С ним нация проецировала видение себя: древний город – древний народ, город-воин – народ-воин, город-крепость – мужественный народ. «Город» «кричал» о себе, как о герое, который преодолел боль покорения, сохранил свое лицо и вырвался к независимости:
ГРУЗИНЫ ДО ПОТЕРИ ГОЛОСА И РАССУДКА КРИЧАЛИ: «ДА ЗДРАВСТВУЕТ ГРУЗИЯ!» Они стремились любой ценой заглушить накопившиеся в их душах страдания и боль. Сегодня они были готовы простить всех своих врагов. И бывших, и настоящих, и даже будущих. Грузины знали, что только познавший горе способен возвыситься до истинной пощады. Сегодня впервые они этой высоты достигали. <…> Сегодня во что бы то ни стало они хотели стать другими людьми. И сегодня всей нацией одновременно они становились другими (Димов, 2001. C. 6).
Используя прием «криков» и лозунгов, особо оформленных в тексте прописными буквами, автор сконструировал образ грузин того времени: главной их чертой было проявление национализма, который способствовал обретению независимости. Национализм проявлялся в озвучивании гиперболизированного превосходства:
По-особому патриотично. По-особому весело. По-особому противоречиво. По-особому иронично. По-особому самокритично. По-особому сентиментально. По-особому простодушно. <…> По-особому фатально. По-особому трагично. Даже – по-особому абсурдно (Там же. C. 11).
Преувеличения были и частью городских легенд, которые, со слов Василия Димова, тбилисцы непрерывно сами создавали.
Критический подход – знак времени. Бывшие субальтерны празднуют обретение свободы, а бывший «колонизатор», смотря на происходящее, иронически «предостерегает» от ошибок. Если эссе «Tbilissimo» сводилось к традиционному восторгу путешественника, то в романе восторги и лозунги обретают иронический подтекст благодаря комментариям рассказчика. Например, на тот же миф о Грузии и грузинах, который обрел всепоглощающие масштабы образа любвеобильной страны, рассказчик пытается посмотреть отстраненно и говорит о том, что эти мифы были придуманы другими народами и другими режиссерами, но часто довольно смело интерпретировались на национальный манер и вкус.
В романе Димов поделил дискурс о Грузии и Тбилиси на два нарратива: народные массы, подверженные влиянию, легковерные и бросающиеся в истерию по любому поводу – от воинственной агрессии в целях освобождения до агрессии победного ликования; и конкретный пример двух людей: история трогательной дружбы Левана и Ираклия[108], существовавшая вне веяний политики. На этапе создания романа писатель оставлял за образами друзей шанс на продолжение существования романтизированного интеллигентного «грузина» в сложившихся стереотипных/мифологизированных представлениях, но в «Тбилиссимо» и в последующих текстах развился образ homo cartvelicus[109], в котором, по представлениям рассказчика, проявились разные характеристики (фантазерство, эмоциональность, наивность, склонность к мифотворчеству, культ рода и вина, музыкальность), в том числе и далекие от идеализированных (двуличность, театральность, несдержанность). Изменившийся взгляд подтверждает и деколонизацию от романтических представлений самого «колонизатора».
В более поздних произведениях Димова, точнее сборниках притч, из-за политических неурядиц между Грузией и Россией усилился критический, саркастический подход к Грузии. Если в ранний период Димов обращался только к Грузии (в эссе и романе), то постсоветское восприятие Кавказа и Закавказья у автора расширяется: он обращается уже к нескольким республикам (Азербайджан, Армения, Грузия) и выбирает мозаичную форму разных притч, соединяя их в одной книге кавказской тематики. Возможно, это связано с изменением культурологических интересов, а может и с распадом СССР, после которого каждая из республик развивалась своим путем. В сборнике притч «Кафказус» (2010)
