Далее он пишет, что в отношении этого концепта нельзя говорить о прозрачных и чистых границах, а только лишь о вкраплениях и общностях. Такая концепция относится непосредственно к XXI веку. И модель культуры выглядит не как шарообразная модель со своим ядром Kugelmodell, а как сплетение (я понимаю это как грибницу).
Мадина Тлостанова в статье «Транскультурация как модель социокультурной динамики и проблема множественной идентификации» указывает на научные споры в отношении понятий «транскультурация» и «аккультурация», приводя в пример труды Б. Малиновского, Ф. Ортиса, Ф. Корониля, Ю. Лотмана и др. Исследовательница приходит к выводу, что
в термине «транскультурация» важна латинская приставка «транс», которая означает «над», «сверх», «через», «по ту сторону». И последние два значения особенно актуальны, поскольку подразумевают включение не одной, а нескольких культурных точек отсчета, пересечение нескольких культур, курсирование между ними и особое состояние культурной потусторонности – не там и не здесь или и там, и здесь, в зависимости от индивидуального переживания этого состояния (Тлостанова, 2011. C. 132).
то есть транскультурной личностью можно назвать человека, сформировавшегося в одном пространстве, наполненном множественностью нескольких культур. К таким личностям можно отнести автора-рассказчика («грузинский осетин») из «Самтредиа» Булкаты (см. гл. «В то же время: Южная Осетия 1990-х») или главного героя прозы Дениса Гуцко – Митю Вакулу.
Гуцко родился в Тбилиси и переехал в Россию в 1987 году. Писатель стал прототипом своего героя. В прозе Гуцко читатель знакомится с Грузией с точки зрения русского, рожденного в Грузии и впитавшего в себя грузинскую культуру. Например, о Тбилиси сказано:
Большой город, десятки национальностей. Большой город растворил всех и перемешал. Семеновы, не говорящие по-русски, Цопурашвили, не говорящие по-грузински. Казалось, Большой Город вылепил новых людей (Гуцко, 2004. № 2. C. 60).
Многонациональный город и «новые люди» – это советский период для Мити, человека, сформировавшегося в рамках нескольких культур. «Русский» Митя никогда не жил в России, но переехал в незнакомую страну с началом социально-экономического кризиса последних советских лет. Если у Эбаноидзе можно было говорить о взгляде «московского грузина», а грузин он очень уже условный, то у Гуцко это взгляд «грузинского русского» (Гуцко, 2004. № 2. С. 68), у которого русскость также явилась условной. В основе отношения героя Гуцко к России и собственной самоидентификации – не привнесение своей культуры в чужую, как в мультикультурализме, а формирование своего особенного культурного мира в чужом, то есть транскультурном, пространстве (Welsch, 2010). Митя сформировался в грузинской культуре, о русской он слышал от дедушки-казака и от бабушки. Тбилиси и Грузия для «грузинского русского» – родной дом.
Да, мне комфортней дома…
– Дома? то есть с грузинами?
– Я… мой дом в Тбилиси. Мой мир. Я знаю, как он устроен, вокруг чего вертится. И люди – я знаю, какие они, из чего вылеплены. Они ведь такие же, как я. С таким же акцентом. Мне с ними легче, привычней.
– Так, стало быть…
– Я не знаю… нет, но ведь я не грузин, нет… и никогда не считал себя… и грузины не считают меня…
– Не русский, не грузин, даже не метис. Кто?
– Я… не знаю. Я… такой вот – грузинский русский (Гуцко, 2004. № 2. C. 68).
Автор дает возможность проследить за историей жизни Мити в Грузии и затем в России: в повести «Там, при реках Вавилона» (Гуцко, 2004. C. 8–86), романах «Без пути – следа» (Гуцко, 2004. № 11. C. 9–69) и «Русскоговорящий» (2005); первые тексты частично включены в роман «Русскоговорящий».
«Грузинская» история семьи Мити восходит к началу XX века, когда в Тбилиси из-за Гражданской войны в России приехал его дед, а после Великой Отечественной – бабушка со своей матерью. Для бабушки Грузия была страной, в культуру и язык которой она пыталась влиться, стать своей. Как иллюстрацию к процессу интеграции Гуцко приводит в тексте сюжет о походе на рынок. Бабушка Мити с сильным русским акцентом говорила по-грузински, а внук, родившийся уже в Грузии, исправлял ее, стыдился и пытался помочь исправить произношение:
