Обращаясь к теме 08.08.08, Анна Кордзая-Самадашвили в повести «Мена убили, ма!» прибегает к приему абсурдного сна. Персонажи ее Марлен, Давари и обыватель (бисексуал, гомосексуал и натурал, как она пишет в конце) были убиты. Писательница представляет несчастную Грузии тех лет и ее жителей не в принятом строго моральном образе, а в ореоле множества недостатков, потому что сама ситуация вокруг полна абсурда. Ближе к финалу появляются и виновные в абсурде – Давари видит Путина в белых тапочках и Мадонну:
Пора провериться у врача, или это норма? Стоит цепь, в ней – трансвеститы, а на груди надпись: I am Georgia. Слышите, что они кричат? Да хранит вас Святой Прохор Мухосранский!
О, мать! И опять хлопаем!
Неужели эти сны норма? Интересно, я вообще проснусь? (Кордзая-Самадашвили, 2009. C. 9).
У Зазы Бурчуладзе в романе «Adibas» (2011) хроника войны также не стоит в центре событий. Война оказывается лишь фоном жизни тбилисской золотой молодежи, для которой на первом месте стоит «брендизм». Бренды одежды, названия ресторанов и кафе как бренды являются ведущими ориентирами жителей столицы. Трагедия страны пунктирно пару раз вклинивается в панораму разговоров из светской жизни. З. Бурчуладзе констатирует иную реальность: реальность тех людей, которых война не касается напрямую.
Зураб Одилавадзе избирает главным героем большинства своих романов[191] врача Давида (Дато) Вашакидзе – типичного героя 1990-х, наркомана, стремящегося стать участником Августовской войны. Писатель показывает чувства Дато как обывателя: тот суетится и тщательно готовится к встрече с русскими танками, сидя в своей семерке (автомобиль ВАЗ 2107), надушенный дорогим парфюмом на случай, если умрет. Одилавадзе стремится передать эмоциональность и напряженность, царившую в Тбилиси во время бомбежек в августе. И главным приемом он избирает мягкую иронию по отношению к своему беспомощному, суетящемуся герою. Например, вводит сцену митинга, который устроил Дато:
На митинге, быстро образовавшемся из цирюльника, сапожника, уборщицы Оли, ее маленькой внучки и нескольких забредших пьяниц, он произнес пламенную речь:
«Дорогие соотечественники!
Родина в беде! Северные орды напали на Грузию! Русский сапог топчет наше достоинство! Правительство независимой республики Грузия, Грузинская автокефальная апостольская церковь, наши вооруженные силы и полиция вместе с народом бесстрашно сражаются с кровожадным врагом! С нами наш стратегический союзник, Соединенные Штаты Америки!» (Одилавадзе, 2014)
Августовская война оказалась интересной литераторам Грузии, не только пишущим по-грузински, но и по-русски. Одним из показательных в плане изменения самоидентификации в грузинском обществе неэтнических грузин явился текст Инны Кулишовой, русскоязычной писательницы из Тбилиси, «Год пограничья: Грузия 2008–2009» (2009). Она также обратилась к теме 08.08.08. Как в свое время Рост, Соколовская и другие, Кулишова поставила перед собой задачу описать войну, которую видела изнутри, рассчитывая на то, что текст, написанный по-русски, заставит взглянуть на ситуацию не только глазами российских официальных СМИ. В автобиографическом эссе «Год пограничья» автор отражает бытовую жизнь многонационального Тбилиси во время бомбежек и реакцию местных жителей на происходящее. Если в произведениях, связанных с более ранними войнами, русские и русскоязычное население идентифицировали себя отдельной, иной частью грузинского общества, то здесь происходит кардинальный поворот.
Россия стала восприниматься как агрессор всем населением Грузии, вне зависимости от этнических корней. В эссе открыто звучат ненависть по отношению к действиям России и сомнение грузинского общества в возможности дальнейшей дружбы между народами. Во время агрессии тбилисцы (грузины, русские и другие жители города) объединились и проявляли толерантность друг к другу. Обвинения в стиле «ваши бомбят» не звучали. Чтобы подчеркнуть влияние человеческого фактора и отношений обычных людей, автор рассказывает о русском враче, помогавшем всем раненым. К концу эссе звучат слова о страхе жителей Грузии перед возможным повторением августовских бомбежек (Кулишова, 2009. C. 158). В данном случае война сыграла объединяющую роль. Многонациональное общество Грузии впервые после распада СССР стало ощущать себя единым, но уже не благодаря политике «дружбы народов», внедрявшейся из бывшего «центра», а из-за войны, пришедшей оттуда.
