— Вашей светлости подлинно известно глубокое и нелицемерное уважение, которое высочайший мой двор питает лично к вам, — проникновенно начал беседу Щербинин. — История Крымской области знает немало случаев, когда по злой воле Порты или коварным проискам непослушных беев законные правители низвергались с престола. Имея же покровительство России и её победоносное оружие в здешних крепостях, ваша светлость станет истинным самовластным и никому не подчинённым государем, царствие которого будет нескончаемо до самой смерти.
Щербинин льстил хану обдуманно: надеялся на его откровенность.
Сагиб-Гирею было приятно слышать такие слова, но трезвости ума он не терял — ответил честно:
— Ханская власть словно вода в большом кувшине с узким горлом — воды много, а льётся тонкой струйкой. Кто его наклонит, тот и выльет... Не я становлюсь ханом, а знатные беи с согласия Порты делают им меня. Поэтому не могу сам, без их совета, принять решение.
Прямота хана понравилась Щербинину — он решил поддержать его.
— Я знаю силу беев и духовенства. Они могут многое... Но за вашей светлостью будут стоять русские штыки и пушки! Хан и только хан должен править своей державой!.. Мне говорили. — Евдоким Алексеевич кивнул на переводчика Константинова, — что у вашего народа есть хорошая пословица: «Где много пастухов, там все овцы передохнут». Не считаете ли вы, что доселе Крымская область имела слишком много этих самых пастухов?
Сагиб-Гирей усмехнулся, приоткрыв белые зубы:
— У нас есть и другая поговорка: «Карт сузин тутмаган картайгачы онгмас».
После некоторой паузы Константинов перевёл:
— Не поступающий по словам стариков до старости не будет удачлив.
— Без их согласия я не могу подписать акт, — понуро сказал Сагиб.
Щербинин вернулся в лагерь ни с чем.
Вечером, в свете лилового заката, ужиная вместе с Веселицким, Евдоким Алексеевич ворчливо пожаловался:
— Достоверно видно, что сам хан мало чего стоит, ибо весь в руках здешних стариков находится. Вот кто истинные правители области!
— В рассуждении моём, ваше превосходительство, старики будут и далее упрямиться изрядно, — заметил Веселицкий. — Предлагаемая независимость им совсем даже не нужна.
— Боятся, что она со временем может превратиться в зависимость от нас?
— Точно так. Им выгоднее скорее от Порты зависеть, чем от России... Вспомните, в чём состоял во все времена их главный промысел!.. Всегда татары кормились набегами на российские земли и главный их интерес был в добыче христианских пленников. И коль ханство и впредь будет в турецких руках — промысел сей злобный при них останется. А коль в наших? — Веселицкий вопросительно посмотрел на Щербинина.
— Да-а, — протянул тот, — в непосредственном союзе с христианской империей ласкать себя тем уже не смогут.
Некоторое время они ели молча, затем слуги убрали посуду, подали кофе. Веселицкий закурил.
— А что ваши здешние приятели? — спросил Щербинин.
— Деньги и подарки берут, — пыхнул дымом Веселицкий, — и говорят, что хана увещевают усердно.
— Что-то не видно этих увещеваний... Посмотрим, что следующая конференция принесёт...
Но и вторая и третья конференции ничего нового не дали — позиция татарских депутатов осталась неизменной.
— То, что вы требуете, несоразмерно с установившимися между нами отношениями, — попрекал Щербинина Мегмет-мурза. — Прежний предводитель армии Пани-паша присылал к нам письма, уговаривая отторгнуться от Порты и вступить в союз с Россией. Но в тех письмах ни о каких крепостях речи не было. Что же вы теперь нас принуждаете?
— Это так, — подтвердил Евдоким Алексеевич. — Но вы запамятовали, что на предложение предводителя ответ из Крыма так и не поступил!.. Одни только ногайцы оценили предъявленное им сокровище — вольность... Крымцы же, хотя и уверяли в готовности последовать их примеру, поначалу ограничивались одними обещаниями и всяческими отговорками. Отторгаться они не стали! А на деле выразили своё недоброжелательство, открыто приняв вместе с турками защищение Перекопской линии. Поэтому на внушение графа Панина вам ссылаться неуместно!.. Тем более что и далее своим неразумным поведением вы подвигли Вторую армию к походу на Крым. А ведь его можно было избежать!
