С приездом Сидоровых молодая учительница, тихая, белокурая девушка с голубыми глазами, перестала думать об отъезде из стойбища, хотя договор у нее уже кончился. Когда Николай Павлович напомнил ей об этом, Анастасия Петровна ответила:
— Мне кажется, что я только вчера приехала в Уську-Орочскую! В другое место меня не тянет. Я останусь с вами.
Как только наступали сумерки, орочи шли на занятия. Каждый давно знал свое место за партой, у каждого были свой букварь, свои тетрадки, в косую линейку — для письма и в клетку — для арифметики, карандаш и перо. Приходили на урок даже старики и старухи, среди которых была и столетняя бабушка Акунка.
Удивительно вели себя орочи на уроке. Бесстрашные охотники, ходившие в одиночку на медведя, снимавшие выстрелом в глаз суетливых белок с высоких кедровых вершин; мужественные мореходы, выходившие в открытое море на своих утлых долбленых лодках во время осенних штормов, — тут в классе, в тишине, в тепле, при свете больших керосиновых ламп, становились робкими, застенчивыми, как дети.
— Сидор Иванович, прочтите то, что написано на доске, — говорил учитель пожилому охотнику.
Сидор Иванович откидывал крышку парты, вставал и, переминаясь с ноги на ногу, отвечал:
— Москва, однако!
— «Однако» тут не написано, только «Москва»! — поправлял Николай Павлович. — Москва!
— Москва, конечно! — повторял Сидор Иванович.
— Москва — столица нашей родины! — диктовал учитель медленно, по складам. Он терпеливо ждал, когда все запишут, повторяя фразу по восемь — десять раз. Когда у кого-нибудь не выходила та или иная буква, Николай Павлович брал кисть руки ученика своей рукой и вместе с ним выводил букву.
Орочи учили русский язык, арифметику, географию и жизнь родной страны.
Многие не знали, что земля круглая и вертится, и очень удивились, когда учитель рассказал им об этом.
— Страшно! — говорил Федор Бисянка, почесывая затылок и моргая испуганными глазами. Когда же Николай Павлович успокоил его, то Бисянка даже подтвердил, что земля вертится: — Бывает, конечно, идешь в тайгу, а голова кружится, ничего не видно.
— Это происходит у вас от слабости, — пряча улыбку, объяснял учитель. — Утром ничего не едите, только курите. Вот голова и кружится.
Бисянка отводил смущенный взгляд.
Николай Павлович давал каждому подержать глобус. Орочи, повертев картонный шар вокруг оси, с величайшим почтением возвращали его учителю.
Михаил Петрович Намунка, председатель сельского совета, очень старался в учебе. Он знал уже цифры до ста, по складам немного читал. С трудом, но расписывался под справками, которые выдавали орочам в сельском совете.
Как-то Михаила Петровича вызвали в райком партии с докладом. Взволнованный, он прибежал домой к Николаю Павловичу, посоветоваться, как ему быть.
— Может, не ехать? — спросил он, и сам испугался своих слов. — Доклад делать — сколько читать-писать нужно!..
Николай Павлович встревожился не меньше Намунки. Он уже решил было ехать с ним вместе, но пока ничего не говорил об этом.
— Подумаем, как быть, — сказал он. — Нельзя не ехать. Много важных вопросов необходимо решить. А доклад?.. Попробуем подготовить подробный доклад.
Намунка молчал. В голове его рождались мысли, одна тревожнее другой, и вдруг пришла одна — очень, казалось, правильная. Михаил Петрович облегченно вздохнул.
— Может, Александр Лазаревич поедет? Он член сельского совета. Грамотный много больше.
— Поедете вы, Михаил Петрович. А я вам помогу подготовиться, — ободряюще заявил Николай Павлович.
— Тогда ничего, конечно! — произнес Намунка, с благодарностью взглянув на учителя.
Михаил Петрович от Сидорова не шел, а почти бежал и, занятый думами, не заметил, как очутился на берегу Тумнина. Обнаружив ошибку, он, однако, не пожалел о ней. Ему захотелось остаться наедине с собой, получше разобраться в своих мыслях и чувствах.
«Как хорошо, — размышлял он, — что Николай Павлович живет с нами. Партия, советская власть знали, кого прислать в стойбище. Спасибо им. Мало, конечно, русских людей живет в Уське. Пять человек всего. Нужно много больше».
Михаил Петрович решил, что скажет это в своем докладе. С каждым днем все больше орочей начинают жить по-новому. Счастье навсегда поселилось в их домах. Теперь многие с удивлением вспоминают свою прошлую жизнь. Все глядят в будущее, в завтра. Не все еще, правда, идет хорошо. Есть ошибки, чего там. От старого как будто ушли далеко, но не все еще по-новому думают. У Софьи Дюанки в комнате кровати есть, а спят Дюанки на полу. То же самое у Елизара Ауканки. С вечера ложится на кровать, а как стемнеет — на пол ляжет, а утром, чуть свет, опять на кровать забирается. И у других, конечно, есть недостатки. Много работать нужно, пока все по-новому думать будут. Зато охота идет хорошо. Рыбная ловля тоже ничего идет. Много сдаем государству пушнины, рыбы, у орочей денег немало есть. Что хочешь купить можно в лавке. Сколько ни покупай, все равно деньги остаются. Мука есть, сахар, чай, соль, спички, керосин, табак... Одежду шить тоже какую угодно можно. Сукно, сатин, даба, чертова кожа, ситец — все есть. Посуду какую привезли — сразу раскупили женщины. Детишки? Пожалуйста — и детишки живут хорошо. Всегда в интернате сыты, здоровы, в школу все ходят. Чего еще надо?!
