— Пожалуй, — согласился Талгатов. — Только к нему на квартиру давай уж сами заедем. А после займемся Илясовым. Поехали!
Как ни слаба была надежда, что Тихомолов окажется дома, его отсутствие в квартире подействовало на всех угнетающе.
Пока решали, кого там оставить, пока выбрались из лабиринта закоулков — уже начали сгущаться быстрые осенние сумерки.
Так же сумрачны были лица едущих в машине, притих даже неунывающий Гундарев. Талгатов сидел впереди, и Родионов видел его шею, иссеченную глубокими морщинами.
Свернув, машина неожиданно оказалась на знакомом перекрестке. Родионов удивился, вгляделся еще и тронул водителя за плечо:
— Сверни–ка направо…
Талгатов повертел головой, спросил, оборачиваясь:
— Это куда же?
— Я на минутку… Вот здесь остановите!
Вылезая, старался не встретиться глазами с товарищами, а после калитки побежал, торопясь.
Входная дверь, ведущая с террасы в квартиру, была распахнута, он вошел не стуча и сразу увидел спешащую навстречу Тину.
— Вы? А я и ждать перестала, чуть не заснула с книгой… Как себя чувствуете? Ой, не причесана я, Садитесь, я сейчас!
— Тина, — остановил он. — Я сразу уйду. Она погасла.
— Дела, да? — Обида и огорчение на ее лице сразу сменились тревогой. — Что с вами? Просто лица нет… Голова болит?
— Голова нормально. А дела плохие. Очень!
— Ну–у, — ласково улыбнулась она. — Это обойдется, не мучайте себя…
— Надеюсь, — ему вдруг очень не захотелось уходить. — Только зло берет: ведь ходит сейчас где–то этот гад, а из–за него столько людей маются!
— По долгу службы маются, — лукаво напомнила девушка.
— По долгу, — согласился он. — Ну, надо идти. Просто и не знаю, когда мы теперь встретимся. Я зайду. Как только…
— Своего воришку поймаете, — докончила она понимающе.
— Воришку? Он не воришка, Тихомолов–то, — задумчиво проговорил Родионов. — Он хуже.
— Как вы сказали: Тихомолов? Валерий Кузьмич?
Этот странный шепот развернул его от двери.
— Да, — Родионов удивленно смотрел на нее. — Вы его знаете?
У него было такое лицо, что Тина, сгорбившись, отошла к окну.
Оттуда, из–за кустов, длинно просигналила машина.
— Вот как врать–то нехорошо, — не то всхлипнула, не то усмехнулась она, не оборачиваясь. — Соврала всего один раз и так неудачно… Это все его подношения, — обвела она рукой коробки и флаконы на подоконнике. — Знаки внимания!
Родионов молчал, и она повернулась к нему. Теперь у обоих были одинаково холодные, бесстрастные лица.
— Что он способен… на всякое, в это я верю. Больше вроде ничем помочь не могу. Адрес разве… Ну что вы так смотрите? Была, была я у него в гостях! Пожалуйста, адрес…
— Я знаю, не надо.
— …Чехова, шесть, — договорила Тина. Родионов нагнулся к самому ее лицу:
— Как? Что вы сказали?
— Чехова, шесть, квартира, кажется, двадцать, — отстранилась она. — А, да, он хвастался еще, что жильем богат. Две квартиры у него… Не знали?
Выбегая, Родионов задел плечом шкафчик в проходной комнате, жалобно зазвенело в нем стеклянное.
На улице за заборчиком взревел и стих, удаляясь, мотор.
Опускаясь на стул у окна, Тина нажала клавишу магнитофона.
— «…Хватило б только пота, на все мои года,
Расплата за ошибки, ведь это тоже труд!
Хватило бы улыбки, когда под ребра бьют».
Замок охотно и мягко щелкнул, впуская хозяина.
Где–то перед приходом сюда Валерий Кузьмич Тихомолов успел обзавестись светлым костюмом и легкой шляпой в дырочку, но зато потерял усики.
Он зажег свет в передней, набросил шляпу на рог вешалки из головы косули и, пройдя в кухню, открыл холодильник. Минеральную воду пил из горлышка, с жадным постаныванием.
Все главное хранилось в кабинете.
Оставив дверь открытой, Тихомолов прошел к письменному столу, включил настольную лампу и, выдвинув средний ящик, выгреб бумаги. Затем приподнял тонкое верхнее дно, извлек и рассовал нужное по карманам. Можно было уходить.
— Ничего не забыл? — спросили насмешливо. Карым сидел в углу справа, за дверью, зубы его белели в знакомой усмешке.
Задохнувшись, Тихомолов отвел руку от кармана.
— Фф–у, ну и шутишь… Давно тут?
— Давненько. Оголодать успел.
— Так это я сейчас…
— Погоди. После. Разговор есть.
— Есть, точно… Выпьешь?
