— Ну что ты там?
— А, была не была, — махнул рукой Закурдаев и быстро раскатал скатку своей шинели. Потом набил ее сеном и приладил фуражку.
— Если ударит, ко мне не подходите. Ранит — сам уползу. Убьют — все равно не поможете, — сказал он Сапожникову и Борьке и, пятясь, полез от стога обратно в болото.
Снайпер не стрелял. Вероятно, стог мешал ему видеть то, что делалось на мысу у самой воды. И Закурдаев невредимым сполз в болото. Там он насадил чучело на шест и положил на воду. Шест ушел под воду. А чучело поплыло. И сразу же в него стукнула пуля. Послышался уже всем знакомый хлопок. А за ним два выстрела из стога. Потом из стога вылез Сорокин к коротка приказал:
— За мной!
Пограничники бегом бросились в лес. Борьке очень хотелось узнать, как обнаружил старший лейтенант немецкого снайпера. Но обстановка не позволяла заниматься разговором, и он молчал, бежал, чувствуя, что едва успевает за пограничниками. Лес был густой, высокий и сухой. Под ногами мялась трава, ломались ветки. Просека осталась далеко позади. А вместе с ней и повизгивание рвущихся с поводков собак. Но все–таки они еще были слышны. Ветер доносил до пограничников их визгливые голоса. Причем теперь они слышались не столько сзади, сколько справа на уровне группы и даже немного впереди ее. Было похоже, что немцы стараются опередить неизвестных им диверсантов и отрезать им путь к советским войскам. Да, собак пограничники еще слышали. А стрельба на фронте, который был уже совсем рядом, вдруг затихла совсем. Словно и не было ни справа, ни слева, ни сзади, ни впереди никакой войны. Впрочем, объяснить это было можно. В районе больших болот сплошной линии фронта не было. Оборона советских войск носила очаговый характер, к тому же довольно маневренный. И немцы тоже здесь наступали далеко не по всем направлениям равномерно: где–то выдвинулись вперед, где–то заметно отставали. И вполне возможно, случилось именно так, что пограничники попали в коридор, свободный как от немецких, так и от наших войск.
Так, по крайней мере, представлялось Сорокину. И он вел бойцов вперед левее с тем, чтобы опередить погоню и не дать ей возможность оказаться у них на пути.
Неожиданно лес впереди начал редеть. Сорокин остановился. Закурдаев, обменявшись с ним взглядом, побежал к опушке. Вернулся он через несколько минут.
— То ли там пойма, то ли луга, одним словом, километра на два ни одного кустика. И не видно никого.
— Вот они нас туда и заворачивают, — разгадал план немцев Сорокин. — Хотят переловить, как перепелов. Не получится.
— А правее, примерно за километр, мелколесье и кусты пойдут, — продолжал Закурдаев.
— Это то, что нам надо, — сказал Сорокин. — Туда и пойдем.
Он сделал знак рукой и пошел вдоль опушки. Закурдаев, Сапожников и Борька двинулись за ним. Теперь они чутко прислушивались к каждому звуку, доносившемуся из леса справа. И скоро поняли, что им удалось опередить немцев. Что погоня запоздала и уже, как бы ни спешила, все равно захватит лишь след пограничников.
Увидев на опушке кусты, остановились снова. Надо было хоть на минуту перевести дух. Закурдаев воспользовался этим, сел на траву и снял сапоги, чтобы вылить из них воду. Он как вылез из болота, так и бежал по лесу в сапогах, полных воды.
Борька, увидев на опушке бочажину, поплелся к ней, чтобы хлебнуть глоток. А Сапожников приложил к ушам ладони и прислушался.
— Идут по нашему следу, — доложил он Сорокину.
— Теперь не догонят, — махнул рукой Сорокин. — Особо зарываться не станут. На рожон из–за нас не полезут.
— Я пойду посмотрю, что там на опушке, — предложил Сапожников.
— Только на чистое не выходи, — предупредил Сорокин.
— Понял, — ответил Сапожников.
Он обошел развесистый клен, раздвинул перед собой густой куст орешника, и вдруг на том месте, где он только что стоял, вверх взметнулась земля, и страшный грохот потряс лес. В воздухе засвистели осколки. Сорокина сшибло с ног воздушной волной. Он упал. Но тотчас вскочил. Сапожникова нигде не было видно.
Из бочажины, весь перемазанный в грязи, вылезал Борька. Закурдаев сидел на траве и ошалело моргал. Прошла минута. Но никто из троих не шевелился. Ибо никто не мог понять, что же случилось…
