Еще пять напрасно прожитых минут. Пару стеклопакетов продать можно.
— Тебе стеклопакеты, кстати, не нужны? Немецкие, фирма. У меня дырка есть.
Блин, какие стеклопакеты? Опять мимо! Не может человек, которому «улыбнулась» фортуна, думать о стеклопакетах. Но Ангел, кажется, не врубился.
— Нет.
— Тебя-то за что?
Предупреждали, чтоб не спрашивал, но… Предупреждать легко.
Ответит — не ответит?
— За что и тебя. Обознались.
Даже как-то обидно за бесцельно проведенные в институтских стенах годы. Правда, там искусству провокации не учили. Интересно, а где учат? И учат ли вообще? «Объявляется дополнительный прием абитуриентов по специальности стукач-многостаночник. Высокое качество обучения, квалифицированные преподаватели, гарантированная работа после окончания, социальная и физическая защита…»
— Хуже нет, когда так. Самое обидное, что ничего не сделать. Сиди, как дурак, и гадай: посадят — не посадят…
Да, талант, может, и есть, а вот практики пока маловато. Поэтому пора переходить к шоковой терапии:
— Слушай, а это не на тебя старух вешают?..
Юридический термин «вешают» был знаком Коле по тем же детективным кинопроизведениям.
Сработало! Сработало! Зацепился! Ура! Чего я кручусь вокруг да около?! Давно надо было в лоб! По-нашему, по-менеджеровски! А то — стеклопакеты…
Псевдо-Рома насторожился, словно бурундук, почуявший приближение совы. Теперь главное — не вспугнуть.
— На меня… А ты откуда знаешь?
— Слышал, пока в коридоре сидел. Они дверь не прикрыли.
— И что слышал?
— Так, немного. Мол, сомнений у них никаких. Кого-то ждут…
— Кого?!
Искренний интерес в глазах. Неподдельная тревога в голоске. О, сынок, да ты, похоже, душегуб! Пальчики-то затряслись, глазки забегали, мысли засуетились, прыщики покраснели. Запахло баландой.
Осталось придумать, кого они ждут. Чтобы окончательно сломить сопротивление противника и довести его до исповеди.
Блин, да что может быть проще правды?! Проще и надежней?! Только еще более правдивая правда! Почему бы не рубануть? Мочи его, мочи!
— Старух каких-то. Одну с Юго-Запада, вторую не помню. Серьги у нее вырвали. С зелеными камушками. Не брюлики, так — ширпотреб. Она якобы людей запомнила. Обоих. Сейчас приедет узнавать.
Победа! У бурундучка паралич воли. Шерстка дыбом, уши в трубочку. Ногти на руках грызть начал.
— К-как узнавать? Она же… не видела…
— Откуда ты знаешь? Я вот тоже уверен был, что…
Коля недоговорил. Мол, никого я не кидал.
— А что, что еще слышал? — продолжал переживать ангел.
— Да ничего особо больше. Типа, у них все на мази, парнишка сядет стопудово. Так и сказали — стопудово. Смешное слово, я запомнил. Да, вот еще: за приятелем твоим поехали. Поэтому и меня сюда заперли. Очереди дожидаться. Блин, а это мои проблемы?! Очередь… У меня бизнес стоит, а я тут в очереди сижу! За свои же налоги! Охерели в атаке! — Коля, как требовала роль, «тревожился» прежде всего о собственной участи: — Сколько они с тобой разбираться будут? Час, два? Неделю?
— Не знаю.
Полудохлая мышь пропищала бы громче.
— Так это все-таки ты?
Ангел утвердительно кивнул головой, но ответил: «Нет». Болгарин, наверное. Держится еще, не сдается.
Теперь успокоиться, не перегибать и довести дело до логического конца. Хотя оно и так доведено. Лично у Коли нет никаких сомнений, что перед ним «тот самый Мюнхаузен». Хорошо бы узнать, куда он серьги дел. А еще лучше вернуть. Татьяна бы обалдела, а конкуренты зашлись в бессильной злобе.
— Да, хреново дело, брат. Ленке моей ты вряд ли позвонишь.
— Сука старая. — прошептал Ангел, хрустнув костяшками.
Коле очень хотелось учинить расправу тут же. Двинуть кулаком по прыщавой роже. Но… Он здесь не за этим.
— Сука — не наука… Я тебе не завидую, брат.
Ангел заскрипел зубами.
— И еще… Этот, в комбинезоне, напарника своего за серьгами послал.
— Куда?!
— Не сказал. Мол, бери тачку и пулей за серьгами…
Конец пьесы. Занавес. Но вместо аплодисментов — свист и топот зала. «Стукач! Мерзавец! Наседка ментовская! Парень, не верь ему!!!..»
Вернувшись в офис, Коля позвонил Виталику:
— Ну как? Признался?
— По полной! — Голос дачного соседа звенел чистой радостью. — Четырнадцать эпизодов! И ваш в том числе! Только из камеры взяли — сразу поплыл! И подельника сдал с потрохами, и про обрез раскололся. Дома лежит, в кладовке! Мы и не знали! Классно ты его загрузил! А говорил, не сможешь! Талант, он и в камере талант!
