Вот это он напрасно. Не должны невинно задержанного человека волновать какие-то цепочки и часы. Его одно волнует — как на свободу выйти. Учтем.
Переходить к основному акту пьесы Коля не торопился, даже помня о дефиците времени. Правильно Гена сказал — тут главное не переборщить. Переход должен быть плавным и логичным. Как в драматургии — одна сцена вытекает из другой. Легко сказать. «Не правда ли, прекрасная погода? Я тут, чисто случайно, услышал, что скоро вам большой пипец…»
Самое прискорбное, Колю постепенно начинала увлекать эта игра. Он уже не так остро переживал по поводу моральной стороны вопроса. Сейчас его посетило что-то вроде спортивного азарта. Не игрока в рулетку или покер, а именно спортивного. Когда результат поединка зависит не столько от удачи, сколько от собственного мастерства.
Скажи ему два часа назад, что он будет сидеть в милицейской камере, да еще в таком качестве. Как прекрасен и непредсказуем этот мир.
Ангел не желал поддерживать разговор. Опять молчит. Это обидно. Обидней, чем спящий зритель в первом ряду. Ставится под сомнение актерский талант. А для творческого человека это самое ужасное. Ладно, как там у Пастернака: «…И тут кончается искусство — и дышат почва и судьба»?
Для начала надо познакомиться. Но тоже плавно:
— Закурить не найдется?
— Отобрали.
— Ах, да.
Актерская игра — это не просто заученный текст произносить. Это целый набор деталей. Как в детском конструкторе. Словно пазлы. Только сложив нужные, получишь результат.
Складывай. Ты — прохвост, неожиданно застуканный жертвой. Тебе светит веселая жизнь. Тебе надо выпутываться. Тебе плевать на проблемы соседа по камере, но его можно использовать.
Коля вновь вскочил со скамьи, сжал кулаки, потом пошарил по карманам, словно за это время в них что-то могло появиться. Опять принялся измерять камеру ногами. Ангел безразлично смотрел на метания «жертвы ошибки».
Десять минут переживаний. «Куда я вписался?! Любовь, однако. Видела б меня сейчас Татьяна».
Зачесались ноги. Насчет животного мира в камере слесарь Вяземский не предупреждал.
— Слушай. Тебя как звать? — Жертва повернулась к Ангелу.
— Рома.
Ангела звали не Ромой. Гена перед «мероприятием» назвал настоящее имя парня. Значит, действительно опытный. Значит, ангельское рыло в пуху. Неужели просек тему?
— Меня Вадик, — тоже соврал Коля. Будем играть по тем же правилам.
Прислушался. За дверьми стучали по доске костяшки. Дежурный с помощником готовились к региональному турниру по нардам. Иногда их отвлекали от тренировки вызовы по радиостанции и телефонные звонки.
— Друг, ты меня не выручишь? Когда выпустят, бабе моей брякни. Просто скажи, что я в ментовке. Эти же не дадут. — Коля кивнул на дверь.
— Если выпустят, — по-прежнему равнодушно ответил Рома.
— А что, могут не выпустить?
— Не знаю.
— Черт!.. Как все некстати. Нарвался на дуру…
Браво! Константин Сергеевич носа не подточит.
Верю! Верю! Реплика сыграна! Да, в словах досада, что так глупо влип, но глаза!.. За дело, за дело тебя сцапали. Виновен, ох как виновен! Повторить! Бис! И результат не заставил себя долго ждать:
— Ладно, давай телефон. Позвоню.
Такой вариант Виталиком тоже предусмотрен. Не свой же домашний номер давать. Есть специальный, к которому никто не подойдет.
Коля продиктовал:
— Запомнишь?
— Запомню.
— Спроси Лену. Скажи, я влетел, она знает, что делать.
Еще один намек, что виновен, что не случайный он здесь человек. А свой, уголовный. Правильный.
А толку с этих намеков? Секунды бегут, костяшки стучат, талант искрится, а интрига провисла. Никакого движения. Зритель храпит или ушел в буфет. Нужен нестандартный ход.
— А белье дают, не знаешь?
— Чего? Какое белье?
— Ну, постельное. Этот, в комбинезоне, сказал, что до утра сидеть придется. Значит, обязаны обеспечить нормальный ночлег. Белье, кормежку… Я ж не по своему желанию здесь. И не по своей вине.
— Белье… — чуть ожил парень и озвучил то, что сокамерник может получить вместо белья. Естественно, слово было антиобщественным и неприличным.
О чем бы еще поговорить? О театре, музыке, о книгах? О наркотиках, наконец? Чтоб хоть чем-то зацепить.
