Заяц хотел заманить её в самую чащу. Подальше от посторонних глаз. И там разделаться с ней по всем правилам восточного боевого искусства. На востоке это искусство называлось "у-шу". Заяц довел его приёмы до совершенства и назвал "у-ку-шу".
Сплюшка выбилась из сил. И, к тому же, хотела спать. Поэтому решила закончить погоню одним махом. Она опустилась на снег и вскинула ружьё.
— Ну всё! — задыхаясь, пробормотала сова. — Убью мерзавца!
Тут её и сморило. Падая на спину, Сплюшка успела спустить курок. Ружье было заряжено дробью. И весь заряд точно угодил в пролетавший над лесом дирижабль. Точнее — в его серебристый фюзеляж. Горячий воздух со свистом вырвался из многочисленных пробоин. И корзина с воздухоплавателями под собственной тяжестью устремилась к земле.
Серафим зажмурился.
— Лёва! Руби мачту! — сохраняя присутствие духа, крикнула Морская свинка. — Нас сносит на скалы!
Корзина упала на крутой склон оврага, скользнула вниз и остановилась на дне.
Так закончилось это путешествие.
— Мы что, братки, того?... На Юге уже? — спросил Цапель, снимая с головы бушлат.
— Порядок! — ответил Лёва, выбираясь из корзины. Он был доволен. Полёт всё-таки состоялся.
Вечером Серафим и Цапель пили кипячёное молоко и по очереди смотрели в телоскоп на карту звёздного неба.
— Перезимуешь у меня, — говорил Серафим, дуя на блюдце. — А как тепло станет, ну там, пожалуй, можно и на Юг.
Глава 4
О том, как Вау разоблачила Всякую Всячину
ау имела совершенно оригинальный взгляд на вещи. Вау смотрела на них с точки зрения сыщика. И довольно часто её взгляд шёл, как говорится, вразрез с общепринятым. А если принять во внимание, что
оригинальный значит — подлинный, настоящий, истинный и так далее, то из этого следует, что Вау всегда была права.
Например, Вау считала, что искать в тёмной комнате чёрную кошку очень легко. Даже если её там нет.
— Искать легко, — говорила Вау, — только найти очень трудно.
Во всём, что касается поиска, Вау обладала удивительно тонким чутьём.
— Обонятельная особа! — высказывал своё мнение о ней Валерьян. — Такая прелесть!
Вау могла бы стать великим детективом. Но ловить преступников ей было скучно. И хотя она держала в своей пещере частное сыскное бюро, в этом бюро из красного дерева в основном хранились разные редкости: пуговицы, раковины, посудные черепки и прочие ценные предметы. Они-то и являлись вещественными доказательствами истинного увлечения Вау. Да и сама пещера напоминала антикварную лавочку.
Целыми днями Вау бродила по речной отмели в поисках новых экземпляров.
— Вау! — восклицала она, обнаружив очередную находку. — Какой экземпляр!
Зимой речную отмель заметало снегом. И Вау, лишённая возможности собирать свою коллекцию, принималась её разбирать.
— Вау! — удивлялась она, извлекая из бюро прозрачный камешек или рогатую раковину. — Какой экземпляр!
Со всеми обитателями леса, кроме совы Сплюшки, Вау поддерживала ровные отношения. И могла запросто ходить к ним в гости. Но не ходила. Она полагала это пустым занятием. И, вообще, относилась к соседям несколько свысока.
Её пещера располагалась под самым обрывом. Поэтому Вау занимала более высокое положение, чем остальное общество.
Но это совсем не значит, что все брали с неё пример. Серафим, Цапель и Морская свинка, как раз наоборот, собирались в гости к страусу Лёве на сорок дней.
В канун Рождества исполнилось ровно сорок дней с тех пор, как "Цапелин" рухнул в овраг. И, по случаю памятной даты, Лёва пригласил всех участников "южной" экспедиции на блины.
Морская свинка из уважения к хозяину прибыла на обед загодя. Так, что Цапелю и Серафиму, которые слегка задержались, пришлось перейти сразу к чаю.
— Давайте почтим наш "Цапелин" минутой вставания, — предложил страус, поднимаясь из-за стола.
— Хватит о грустном, друзья! — Морская свинка сделала вид, что встаёт. — Мы снова вместе! Я хочу выпить этот чай за вас, мои дорогие!
— За меня не надо, — Серафим поспешно пододвинул свою чашку поближе. — За меня ты уже съела блины.
— Тогда — за тех, кто в море! — свинка залпом выпила чай.
— Эх, братки, — вздохнул Цапель. — В тропиках молочные орехи прямо на деревьях растут. Захотел поужинать... Хрясь! — забывшись, он стукнул клювом по блюдцу.
