Яблоко, изображённое на блюдце, раскололось пополам.
— А мой дедушка рассказывал, что под Рождество на ёлке тоже Всякая Всячина появляется, — задумчиво отозвался мышонок.
— Под Рождество?! — Морская свинка заёрзала. — Это же сегодня! А твой дед не рассказывал на какой именно ёлке?!
— Захотел добавки!... Хрясь! — Цапель вогнал клюв в щель между досками обеденного стола.
— Похоже, этот тип решил перебить все тарелки, — заметила свинка.
— Тип?! Тарелки?! Конечно! — озарённый внезапной догадкой, Лёва присел на краешек стула. — Всякая Всячина — это тип летающей тарелки!
После его слов наступила тишина, нарушаемая только скрипом клюва, который Цапель пытался извлечь из западни.
— Одумайся, Лёва! — очнулась Морская свинка. — Какие тарелки?! Всякая Всячина — это же ёлковые плоды!
Цапель рванулся изо всех сил и упал со стула.
А мышонок удивлённо наблюдал за яростной перепалкой, вспыхнувшей между авиацией и флотом.
— Его дедушка был звездочёт! — горячился Лёва, ссылаясь на Серафима. — Он следил за небесными телами!
— Следил, — соглашалась Морская свинка. — Я тоже слежу за своим телом. А причём тут Всякая Всячина?
— Это же пришельцы! — кричал Лёва, бегая по гаражу. — Да они ушли от нас далеко вперёд в умственном развитии!
— Ушли, — соглашалась свинка. — Но не далеко. Если не знают, как тарелками пользоваться.
— Тебе бы только брюхо набить! — выпалил страус.
— Я ещё кое-кому сейчас набью кое-чего! — пообещала Морская свинка, бросаясь на обидчика.
Лёва и свинка покатились по полу, опрокидывая мебель. После того, как Цапелю и Серафиму с трудом удалось растащить бойцов, Морская свинка вернулась к предмету разговора.
— Ладно, — отдышавшись, сказала она. — Со Всякой Всячиной мы разберёмся. Главное — на какой ёлке она появится! Вот, что главное!
— На самой высокой, — убеждённо произнёс Лёва. — Чем выше ёлка, тем что?!...
— Что? — за всех спросил Серафим.
— Тем до неё из космоса путь короче! — Лёва торжествующе посмотрел на приятелей. — А чем короче путь, тем...
— Короче! — перебила его Морская свинка. — Лично я иду за мешком. Желающих много, а Всякая Всячина одна.
И в предвкушении сытного ужина, свинка отправилась домой за мешком.
Предвкушение — это такое состояние духа, за которым, как правило, следует само вкушение. То есть — сам ужин.
— Если страус не подложит какую-нибудь свинью, — бормотала Морская свинка, увязая в глубоком снегу, — то Всякая Всячина будет моя!
Она преодолела очередной подъём и очутилась на опушке леса:
— Ещё возьмёт, да и проболтается! Ненормальный!
— Псих! — подтвердил кто-то над головой.
— Точно! — кивнула свинка.
— Псих! Псь-хи! — с ветвей дерева на неё обрушилась снежная лавина. — А-псьхи! Псих!
Свинка выбралась из завала и встретилась взглядом с доктором. Если так можно сказать. Потому, что глаза Валерьяна глядели в разные стороны.
— Это Сплюшка! — Валерьян указал на дупло. — У неё насморок. Я ей чихальные капли приписал.
— Псь-хи! — сова выглянула из дупла.
— А если Всякая Всячина появляется не каждый год?! — испугалась вдруг Морская свинка. — Если, допустим, только в високосный?!
— Этого о чём? — спросила сверху сова. — Псих! Этого что ещё за Всячина?!
— Этого о том! — передразнила её свинка. — Что сегодня на самой длинной ёлке Всякая Всячина появится! А после пришельцы с тарелками набегут и — пиши пропало! Амба! До следующего високосного года!
— Высококостный, — произнёс Валерьян с ученым видом. — Костность. Ключица.
— Вот и я говорю — включиться! — заторопилась Морская свинка. — Надо всем включиться в поиски! Надо найти эту ёлку! Тогда пришельцы с носом останутся!
Последнее обстоятельство больше всего напугало зайца, который прятался в снежном окопчике. Заяц следил за простуженной совой. Время от времени, когда Сплюшка чихала, он, на всякий случай, менял укрытие.
Афрозаяц хотел взять сову с понятыми. Заяц представил, как понятые приводят к нему связанную сову. А, представив связанную сову, он заснул. А, заснув, он увидел такую картину.
— Сплюшка! Отныне и навсегда! Приговариваю тебя к высшей мере — отнятию ружья! — сурово произнёс Афрозаяц, глядя в "Красную книгу".
