— Любимая! — воскликнул он. — Ты слышишь, как вращаются светила?
Главная героиня сразу упала в обморок. Зрители засвистели и затопали ногами. Словом, успех был оглушительный. Кто-то из зала бросил в дедушку подозрительной трубой. В такие трубы зрители иногда подозревают актёров. Дедушка счёл за лучшее скрыться в суфлёрской будке. А трубу он прихватил с собой. И тогда же он, кстати, понял, почему актёры промолчали весь спектакль. Потому, что в будке суфлёра не было.
После этого дедушка ушёл из театра и стал астрономом. Он поселился в заброшенной медной печке. По ночам он смотрел через дымоход в подозрительную трубу и составлял карту звёздного неба. Эту трубу дедушка назвал телоскопом. Поскольку наблюдал сквозь неё за скоплением небесных тел.
Серафим вспоминал своего дедушку с благодарностью. Каждую зиму он доставал печку с чердака и кипятил на ней молоко.
Мышонок рассматривал на карте созвездие Тельца и думал о том, что, может быть, ему следует завести корову, когда в дом ввалились Морская свинка, Лёва и какой-то долговязый тип. При виде непрошеных гостей Серафим вскочил с кресла и выронил телоскоп.
— Нет! — воскликнул он. — Нет, нет, нет и еще раз нет! И не уговаривайте!
— Серафим! — великодушно произнес Лёва. — Ты можешь спокойно пить своё молоко!
— Правда? — удивился мышонок.
— Да, — кивнул страус. — Нам нужна только твоя печь.
— Не отдам! — Серафим загородил фамильное достояние. И тогда вперёд выступила Морская свинка.
— Посмотри! — она указала на долговязого. — Это Цапель! Если его не доставить на Юг, знаешь, что будет?!
— Что? — спросил мышонок.
— Плохо будет! — объявила Морская свинка.
— А у нас без горячего дыма дирижабль не летит, — вздохнул страус.
Цапель заморгал. По его клюву скатилась слеза и упала на пол.
— Да уж, браток! — просипел он. — Выручай!
А у мышонка Серафима было чувствительное сердце. Он не мог бросить в беде постороннего. И, вместе с тем, не желал расстаться с печкой. Вот так мышонок отправился в очередной полёт.
Друзья очень обрадовались, что у них появился не только двигатель "внутреннего сжигания", но и опытный воздухоплаватель.
А сейчас вы узнаете, откуда появилось это слово — "воздухоплаватель". Собираясь в южную экспедицию, Морская свинка ворчала, что небо, мол, не её стихия и что её, чего доброго, ещё запишут в воздушные свинки, а её дело — плавать. Но тут вмешался Лёва.
— Это аэропланы летают, — успокоил он свинку, — а дирижабли — плавают в воздушном океане. И ты теперь что-то вроде воздушного моряка.
— А ты — морской летчик?! — догадалась свинка.
— Точно, — согласился Лёва. — Или все вместе мы — воздухоплаватели.
Вскоре дирижабль был готов к отлёту. Печка, закреплённая в корзине, раскалилась докрасна, дым, валивший из медной трубы, наполнил гигантскую "сигару" дирижабля, и сама эта "сигара" приподняла над утрамбованной снежной площадкой корзину с путешественниками.
— Отдать концы! — скомандовала Морская свинка.
Лёва обрезал шпагат, державший корзину на привязи. И дирижабль устремился вверх.
— Летательный исход! — констатировал доктор Валерьян, провожавший воздухоплавателей. — Летальность!
Он приложился к пузырьку с валерьянкой и потуже затянул свой нашейник. Поскольку дул сильный "орд-ност".
"Орд-ност" — как заявила Морская свинка — дул в южном направлении. Так что дирижабль мчался прямо на Юг.
Пожалуй, надо сообщить, как друзья его назвали. Они назвали дирижабль в честь Цапеля — "Цапелин".
Чтобы дым из трубы непрерывно поступал в открытое сопло дирижабля, Лёва и Морская свинка, словно паровозные кочегары, по очереди закидывали в печку дрова. Серафим, вцепившись в край корзины, с ужасом смотрел на убегающую землю. Цапель же, накрывшись бушлатом, сидел на дне и только повторял:
— Давай, братки! Не подведи!
— Сколько узлов делаем? — интересовалась Морская свинка, заглядывая в топку.
— Зачем? — Лёва проверил крепления, удерживающие корзину под брюхом "Цапелина". — Не надо узлов. Верёвки хорошие. Крепкие.
"Цапелин" стремительно летел над лесом. Но ещё более стремительно где-то внизу мчался Афрозаяц. За ним гналась разъярённая сова Сплюшка.
