Он вдруг резко отбросил в сторону лист, показавшийся ему подозрительным.
— Нет, не подпишу!
Чиновник часто заморгал своими глазами, лишенными всякого выражения, передернул плечами и сунул ему под нос авторучку. Но Пышо с такой силой крикнул "нет!", что это поняли бы всюду. Все переглянулись. Потом какой-то толстый человек вскочил с места и раскричался так, что окна задрожали. Запротестовали и другие. Вмешался Петр:
— Да будет тебе, Пышо, подписывай! Ведь за это денег не просят.
Пышо подписался, и группа отправилась вслед за переводчиком через просторный парк к величественному четырехэтажному зданию.
— Видишь, где будем жить, бай Пышо? — радостно крикнул ему Наско. — В хоромах!
Они долго плутали по бесконечным коридорам и лестницам, прежде чем переводчик распахнул перед ними какую-то дверь. Много времени понадобилось, чтобы растолковать новичкам, что мужчины останутся здесь, а женщины и дети должны перейти в соседнюю комнату. Переводчик объяснил им, что они могут устроиться, где хотят, лишь бы койка оказалась свободной. Это нетрудно узнать — все ставят свои вещи на кровать или возле нее. А вот эти билетики дают право на место в гостинице и питание на один месяц. Столовую можно найти по запаху — тут чиновник сморщил свою лисичью мордочку и потянул носом воздух.
Наконец, мужчины отыскали свободные места для всей группы. Сейчас можно было передохнуть. Они осмотрелись. В просторном зале, стены и пол которого были облицованы плитками, можно было насчитать более двухсот постелей. Вдоль стен тянулись койки в два этажа, как на пароходе. Блоки — в каждом было по восемь верхних и восемь нижних коек — разделялись узкими проходами, и приходилось долго блуждать, пока доберешься до единственной двери. Петр постучал по металлическим трубам, из которых были сделаны кровати — прочно ли? Потом нажал на брезент, заменявший пружину и матрац, перевернул набитую соломенной трухой подушку, пощупал одеяло, протертое до дыр от многолетнего употребления, и иронически посмотрел на Наско.
— Ты, кажется, назвал это хоромами?
Сандо забросил свой чемоданчик на одно из верхних мест.
— Два-три дня как-нибудь проживем. — И пошел к двери.
— А потом тебя на пуховую постель уложат, — бросил ему вдогонку Наско.
— Если всюду здесь, как в этих "хоромах", плохо наше дело, — с озабоченным видом заметил Петр.
— Ничего не понимаю, — в недоумении пожал плечами Пышо, еще державший в руках дорожные сумы. С его лица не сходило выражение растерянности.
— И понимать нечего, Пышо. Снаружи здание и вправду как дворец, а изнутри хуже, чем в нашем самом паршивом постоялом дворе. Если везде в Аргентине так, — Петр махнул рукой, — то не приведи бог…
И жизнь потекла.
По утрам обитатели гостиницы длинными тоскливыми вереницами выходили из широкого портала и разбредались по улицам миллионного города в поисках работы. Они топтались у строящихся зданий, часами дежурили у фабричных ворот, предлагали свои услуги в ресторанах и закусочных, а те, кто знал ремесло, ходили по мастерским. Но работы не было, счастье, редко кому улыбалось. Сколько же еще сидеть, сложа руки? Дни летели. Чем меньше оставалось до конца месяца даровой жизни в гостинице, тем настойчивее искали они работу. Увы, мольбы не помогали. В ответ лишь пожимали плечами, а иной раз награждали пинками и ругательствами.
Днем парк и гостиница были безлюдны. Только кое-где мелькала мужская фигура — некоторые из деревенских упрямо верили, что за ними скоро пришлют, чтобы дать им свободные участки земли для обработки. Но когда солнце клонилось к закату и с Ла-Платы несло свежим ветерком, все уголки во дворе и парке оживали. Возвращались мужчины после поисков работы, из комнат выходили женщины и дети. Некоторые выносили гитары, мандолины, аккордеоны, их сразу же обступали земляки. Звенели песни, смех. Постепенно иммигранты забывали о горьких заботах и нужде, в их глазах загоралась надежда. Тогда завязывались разговоры о тысяче возможностей, которые предлагала богатая страна. И с возродившейся надеждой люди расходились до следующего утра.
Дни быстро мелькали один за другим, а жизнь в гостинице ограничивалась одним месяцем, ни днем больше. Была еще одна возможность — когда истечет месяц, воспользоваться правом на бесплатный билет в любой район страны. Но бесплатный билет давался только в одну сторону. А потом? Не таилось ли здесь ловушки? Поехать куда-нибудь, поверив совету знакомого или чиновника, нетрудно, но как вернуться, если там не найдется работы? Выбирая этот путь, человек рисковал всем. Ненасытная Аргентина тысячами пожирала мужчин, женщин и детей…
