В результате Фред пришел на работу в ФБР.
Изменения…
Отец смирился с отступничеством сына, и они частенько пили кофе и подолгу прогуливались по Проспект-парку. Во время прогулок они пришли к пониманию того, что, несмотря на различия в характерах их работы и научных методах, взгляд на мир у них был одинаковый.
Человеческая природа, которую изучал и описывал отец и которую на опыте познавал сын в не совсем академичной роли секретного агента. Безграничное любопытство Фреда и его постижение сущности жизни сделали для него понятными мысли и чувства рядового человека. В отличие от большинства секретных агентов с их довольно ограниченным репертуаром ролей и способов их воплощения Дельрей в самом прямом смысле мог превращаться почти в любого человека.
Однажды, когда Фред, переодевшись в бездомного попрошайку с нью-йоркских улиц, сидел неподалеку от здания ФБР, мимо проходил его начальник и бросил в подставленный стакан монетку, ни на мгновение не заподозрив, что перед ним один из его подчиненных, Фред Дельрей.
Один из лучших комплиментов, которые когда-либо Дельрей получал.
Настоящий хамелеон в человеческом обличье. На одной неделе — наркоман в поисках амфетамина; на следующей — южноафриканский дипломат, желающий продать ядерные секреты, а на третьей — уже лейтенант сомалийского имама, повсюду распространяющий ненависть к Америке и подборки цитат из Корана.
Он располагал десятками различных костюмов, приобретенных или наспех скроенных им самим. Теперь они заполняли подвал особняка, купленного Фредом и Сереной несколько лет назад в Бруклине. Он быстро продвигался по карьерной лестнице, что было совершенно естественно для человека с его напором, уровнем подготовки и абсолютным отсутствием стремления делать подножки коллегам. В настоящее время Дельрей в основном руководил действиями других секретных агентов ФБР, а также обрабатывал информацию, получаемую от массы гражданских осведомителей, хотя порой ему приходилось и самому подключаться к практическому выполнению операции. Практическая работа ему очень нравилась.
Но затем что-то изменилось.
«Облачная зона…»
Дельрей не отрицал, что как хорошие, так и плохие парни в последнее время стали значительно хитрее и подкованнее в техническом отношении. Суть перехода была очевидна: «Хьюминт» — передача разведывательной информации от одного человека к другому — уступала место «Сигинт».
Однако именно это и не устраивало Дельрея. В юности Серена хотела стать исполнительницей песенок о несчастной любви. Она прекрасно танцевала все, что угодно, от балета до джаза и современных танцев, но вот с пением у нее как-то не ладилось. У Дельрея была точно такая же ситуация с новыми технологиями обработки информации.
Он продолжал работать со своими информаторами, принимал участие в оперативной работе и получал неплохие результаты. Но с Макдэниелом и его «Т-и-К группой» — о, извини, Такер, с твоей технически-коммуникационной группой — Дельрей чувствовал себя устаревшим. Макдэниел был опытным, проницательным и упорным работником, чувствовавшим себя в условиях конкуренции как рыба в воде. При необходимости он встал бы на защиту своих людей даже против самого президента. И его методы очень хорошо работали. В прошлом месяце люди Макдэниела сумели получить важные данные из зашифрованных звонков по спутниковому телефону и благодаря этому обнаружить фундаменталистскую группировку неподалеку от Милуоки.
Дельрею и другим агентам старшего поколения как бы давали понять: ваше время прошло.
Он все еще сильно переживал из-за бестактности — скорее всего ненамеренной, — произнесенной Макдэниелом в его адрес на встрече в лаборатории у Райма: «Продолжай заниматься своим делом, Фред. Оно у тебя хорошо получается…» Что означало: «Я вовсе и не жду, что ты сможешь отыскать нечто важное по делу о „Справедливости для…“ или Рахмане».
Возможно, Макдэниел имел полное право критиковать его. Ведь у Дельрея была превосходная сеть секретных сотрудников для отслеживания террористической и подрывной деятельности. Он регулярно с ними встречался и добивался от них эффективной работы, при этом утешал напуганных, раздавал «клинекс» виноватым, чтобы они вытерли заплаканные глаза, деньги — тем, кто доносами зарабатывал на жизнь, и ощутимые подзатыльники тем, кто, как говаривала бабушка Дельрея, начинал не по одежке протягивать ножки.
