— Ну как ты себя чувствуешь? — спросила Сакс, входя в лабораторию.
— Нормально, — сухо ответил Райм. — Где собранные материалы?
Говорил он без пауз.
— Рон с помощниками сейчас принесет. Я сама вела «кобру».
Подразумевается, подумал Райм, что она ехала на предельной скорости.
— А как ты? — спросил Том.
— Вся вымокла.
Что сразу же бросалось в глаза. Волосы уже начали высыхать, но одежда промокла насквозь. В остальном Амелия чувствовала себя отлично. Уже раньше стало понятно, что особых причин для беспокойства за нее не имелось. В первые мгновения после взрыва Райм был, конечно, потрясен, но, убедившись, что Амелия не пострадала, думал только о собранных вещественных доказательствах.
Ведь детектив прекрасно понимал: сорок пять шансов из ста за то, что в ближайшее время кто-то еще в Нью-Йорке может погибнуть от удара током. И уже очень скоро.
— Ну так где?..
— Что случилось? — спросила Сакс у Тома, покосившись при этом на Райма.
— Я же сказал, что со мной все нормально.
— Я с ним разговариваю. — Амелия тоже понемногу начинала выходить из себя.
— Подскочило давление. Довольно резко.
— Но теперь оно не очень высокое, Том, так? — резким тоном произнес Линкольн Райм. — Оно абсолютно нормальное. Это все равно как сообщить, что когда-то русские разместили свои ракеты на Кубе. Да, какое-то время мир жил в состоянии предельного напряжения. Однако на месте Майами не появился радиоактивный кратер — значит, проблема как-то разрешилась. Немедленно вызови Пуласки. Вызови людей из Куинса. Мне нужны ваши материалы.
Помощник не обратил на его слова ни малейшего внимания и ответил Сакс:
— Лекарства не понадобились, но я внимательно слежу за его состоянием.
Она еще раз пристальным взглядом окинула Райма, после чего сказала, что ей нужно подняться наверх переодеться.
— Что-нибудь случилось? — спросил Лон Селлитто, за несколько минут до того приехавший из центра. — Ты неважно себя чувствуешь, Линк?
— Всемогущий Боже! — выпалил Райм. — Что, здесь все оглохли? Никто меня не слушает? — Он перевел взгляд на дверь. — А, наконец-то. Черт, Пуласки, хоть от тебя можно добиться какого-то толку. Что ты привез?
Молодой полицейский, уже успевший переодеться в свою обычную форму, вкатил в комнату коробки для молока, которые криминалисты часто используют для транспортировки вещественных доказательств.
Мгновение спустя два техника из Центрального отдела криминалистики в Куинсе внесли громоздкий предмет, завернутый в пластик. Провод. Самое странное орудие преступления, которое когда-либо приходилось видеть Райму. И одно из самых опасных. За проводом последовала дверца из подвала подстанции, также завернутая в пластик.
— Пуласки? А кафе?..
— Вы были совершенно правы. У меня кое-что есть, сэр.
Приподнятая бровь Райма свидетельствовала, что обращение «сэр» было излишним. Криминалист был отставным капитаном нью-йоркской полиции и имел не большее право на подобное обращение, чем любой человек с улицы. И ему хотелось добиться того, чтобы Пуласки наконец-то преодолел свою постоянную неуверенность в себе. Отчасти она объяснялась молодостью, но не только. В ходе первого дела, над которым они работали вместе, начинающий полицейский получил серьезную травму головы. Из-за нее ему чуть было не пришлось уйти из полиции, но все-таки он остался, несмотря на последствия травмы — иногда появлявшиеся приступы спутанности сознания и потери ориентации в пространстве. (Его решимость не уходить из полиции во многом была результатом такого же решения, когда-то принятого Раймом.)
Чтобы сделать из Пуласки высококлассного криминалиста, необходимо было сформировать в нем жесткое и устойчивое эго. Можно обладать всеми знаниями и умениями на свете, но без настоящей силы характера они окажутся совершенно бесполезными. Райм хотел добиться того, чтобы молодой полицейский занял подобающее его способностям место в иерархии нью-йоркской криминалистики. И он знал, что это вполне достижимо. У Райма была мечта: дожить до того времени, когда Пуласки и Сакс возглавят подразделение криминалистики, став, таким образом, его достойными наследниками.
