– Ах ты, лежебока! – послышался знакомый голос. – Прокутила всю ночь, а, Белла?
– Мэг!
Арабелла, протирая глаза и моргая, приходила в себя. Она пыталась приподняться и сесть, опираясь о подушки.
– Мэг! – воскликнула она восторженно. – Что ты здесь делаешь? Как сюда попала? И ради всего святого, который теперь час? – Арабелла посмотрела на каминную полку, пытаясь разглядеть крошечные стрелки на украшенных драгоценными камнями часах.
– Больше десяти, – ответила Мэг, развязывая ленты на шляпке.
Она стояла и улыбалась, глядя на подругу.
– Какая неприлично огромная кровать… И почему, спрашиваю я себя, ты спишь на ней с двумя рыжими сеттерами? – Она бросила шляпку и наклонилась поцеловать Арабеллу. – Я так по тебе истосковалась.
Арабелла, теперь уже вполне проснувшаяся, ответила поцелуем.
– Как же я по тебе соскучилась, Мэг!
Сидя на кровати, она протянула руку к маленькому колокольчику на ночном столике и принялась изо всей силы звонить в него.
– Сначала шоколад… Как ты сюда попала? Я не ждала тебя в ближайшие недели. Джек обещал написать твоему отцу, но я думала, это продлится целую вечность.
Она повернула голову на звук отворяющейся двери и улыбкой приветствовала горничную:
– О, Бекки, посмотри, кто здесь. Приехала погостить мисс Баррет.
Сияющая Бекки закивала головой:
– Да, мэм, я знаю. И все слуги знают, все до одного. Добро пожаловать, мисс Мэг.
Она несколько раз присела в реверансе, выражая свой восторг, ловко балансируя при этом подносом с дымящимся серебряным сосудом с горячим шоколадом, блюдом с хлебом с маслом и двумя изящными чашечками.
– Это все равно как дома, миледи.
Она поставила поднос на ночной столик:
– Разлить шоколад, ваша светлость?
– Нет, я сама это сделаю, Бекки, – ответила Мэг, освобождаясь от плаща. – Леди Арабелла позвонит вам, когда будет готова одеваться.
– Да, Бекки, – согласилась Арабелла с улыбкой.
Для Мэг было обычным делом ворваться в дом и принять на себя все обязанности. В настоящих обстоятельствах Мэг, свежая и сияющая, порозовевшая от холодного воздуха на улице, была в гораздо большей степени способна распоряжаться, чем Арабелла, все еще отуманенная сном. И конечно, Мэг обладала преимуществом знания того, как и почему явилась так быстро и неожиданно. Арабелла же на этот счет оставалась в полном неведении.
– Не будете ли так любезны вывести отсюда собак, Бекки? – спросила Мэг бодро, отталкивая от своих колен две рыжие морды, взиравшие на нее с обожанием, пока она усаживалась на кровать. – Не так уж они и страдают, как я погляжу, – сказала Мэг, притворно вздыхая, потому что Борис и Оскар метнулись к двери, как только Бекки окликнула их. – Бессовестные создания!
Арабелла рассмеялась и отбросила одеяло:
– Пройдем-ка в будуар. Не хочу предаваться неге, лежа в постели с чашкой шоколада, когда ты излучаешь энергию и свежесть.
– Я захвачу поднос.
Мэг отнесла поднос в будуар, а Арабелла последовала за ней, на ходу накидывая пеньюар. Арабелла налила шоколад в чашки и одну протянула Мэг, потом взяла свою одновременно с куском хлеба, намазанным маслом, и села в шезлонг.
– Итак, Мэг, объясни мне все.
Мэг, казалось, просто распирала энергия. С чашкой в руке она обошла элегантно обставленную комнату. От ее взгляда ничто не ускользнуло. Потом она остановилась у окна, выходившего на улицу.
– Господи, я не ожидала увидеть Лондон таким впечатляющим.
– Но он именно такой, – сказала Арабелла, отпивая крошечный глоточек шоколада.
Она знала, что в свое время Мэг все ей расскажет.
– Меня это тоже вначале удивило.
Мэг бросила на нее пытливый взгляд:
– Может, имеет значение то, что тебя окружает.
– Вероятно.
Глаза Мэг подозрительно сощурились.
– У элегантного герцога изысканный дом, – сказала она. – А неглиже, Белла, – просто последний крик моды.
– Подожди делать выводы, пока не увидишь все мои наряды, – ответила Арабелла, внимательно оглядывая подругу. – Если ты останешься надолго, Мэг, то, думаю, надо будет выбрать время и обновить твой гардероб. Прости мою грубость, но этот дорожный костюм старомоден.
На мгновение Мэг оцепенела, потом разразилась смехом:
– И это говоришь ты! Никак не ожидала услышать это слово из твоих уст, Белла! Старомоден!
