— Соедините с агентом Закари.
— Весь день он находится дома.
— Соедините.
Они не хотели, но Мэлоуни обладал сильным, давящим, невеселым авторитетом, которому молодой клерк долго сопротивляться не смог. Вскоре сам Закари появился на линии.
— Да, Мэлоуни? В такой час? Вы нашли рубин? — голос его звучал раздраженно.
— Какой-то иностранный парень в лыжной маске предложил мне взятку сегодня, — сказал Мэлоуни. — Как только я найду кольцо, я должен его передать им.
— Взятка? — в голосе агента послышалось скорее не удивление, а замешательство, как будто само слово было для него совершенно новым, незнакомым.
— Двадцать тысяч наличными в конверте. Он положил его в бардачок моей машины своими собственными руками, где я его запер. Пускай утром люди займутся «пальчиками».
— Двадцать тысяч долларов?
— И еще шестьдесят после передачи кольца.
— И ты не взял их?
Мэлоуни не произнес ни слова. Он просто сидел и ждал, пока до Закари дойдет чудовищный смысл его вопроса. Наконец, агент прочистил горло, что-то пробормотал, кашлянул и продолжил:
— Я не то имел в виду.
— Конечно. Извините, что побеспокоил вас так поздно, но я хотел сообщить о произошедшем немедленно. И если Господь Бог в Его бесконечной мудрости и милосердии решит необходимым призвать меня к Его лону сегодня ночью, то я не хочу, чтобы кто-нибудь обнаружил этот конверт и подумал, что я имел отношение к грязным деньгам.
— Ах, ну, конечно, нет, — воскликнул Закари. — Естественно, нет, — голос его по-прежнему звучал более потрясенно, нежели удивленно.
— А сейчас спокойной ночи, — пожелал инспектор. — Хороших снов.
— Да. Да.
Мэлоуни повесил трубку и на мгновенье задержался в своей уютной «берлоге» с античным оружием на стенах. Мысль о том, как Закари выпалил свой вопрос, постоянно кружилась в его мозгу: «И ты не взял их?». Нет, он не взял. И не возьмет. О чем только думал тот мужчина? Ты не можешь оставаться топ полицейским в таком большом городе как Нью-Йорк и брать взятки от незнакомцев.
Мэй выглядела встревоженной, когда Дортмундер вошёл в дом. Заметил он это не сразу, поскольку сам был раздражён.
— Копы останавливали меня дважды, — сказал он, снимая свое пальто. — Покажите ИК, куда вы идете, где вы были. И Стэн не появился, его арестовали. Везде черт знает, что творится. — И только теперь, он через струйки сигаретного дыма заметил выражение ее лица. — Что случилось?
— Ты смотрел новости? — вопрос, казалось, скрывал в себе подтекст.
— Какие новости?
— По телевидению.
— Когда? — Он по-прежнему злился. — Я был занят копами и поездками в метро.
— Как назывался тот ювелирный магазин, где ты побывал прошлой ночью?
— Вернуть часы назад ты не сможешь, — ответил он.
— Джон, название?
Дортмундер попытался вспомнить:
— Что-то греческое. Что-то наподобие хаки.
— Садись, Джон, — сказала она. — Я налью тебе выпить.
Но он не садился. Сквозь свое раздражение он, наконец, заметил странность ее поведения. Он пошел следом за Мэй на кухню, хмуро посмотрел на нее и спросил:
— Что происходит?
— Сначала напиток.
Дортмундер стоял в дверях кухни и наблюдал, как она в чистый бурбон бросала кубики льда.
— Ты могла бы начать, пока готовишь.
— Хорошо. Магазин назывался Ювелирный Магазин Скукакиса.
— Верно, — он удивился. — Именно так.
— А помнишь ли ты тех людей, которые зашли в него, пробыли там какое-то время и ушли?
— Отчетливо.
— Один из них, — начала Мэй, подошла к нему, передала напиток и продолжила, — украл Византийский Огонь.
Дортмундер нахмурился:
— Что?
— Разве ты не читаешь газет или чего-нибудь другого? — Из-за возбуждения она начала выпускать удвоенное количество облаков сигаретного дыма. — Тот знаменитый рубин, который украли в аэропорту, и из-за которого поднялась вся эта шумиха.
— А-а, нда, рубин, — Дортмундер никак не мог уловить связь. Он сделал глоток и спросил: — И что с ним?
— Он у тебя.
Дортмундер застыл с поднесенным стаканом ко рту и взглянул поверх него на Мэй:
— Не понял?
— Те мужчины похитили Византийский Огонь, — сказала Мэй. — И спрятали его в сейфе ювелирного магазина. А ты взял его.
— Я взял…. Я взял Византийский Огонь?
— Да.
— Не-е-е. Он мне не нужен.
