А еще он не позволил бы прессе травить ее. СМИ и так вечно судачили о его возможных романах. Ее личная жизнь могла стать достоянием публичных домыслов и сплетен. Без защиты – и контроля – дворца Стеллу могли соблазнить продать эту историю.
Об этом не могло быть и речи.
Ей требовалась защита, которую давало его кольцо. Точно так же, как и ребенку. Эдуардо позаботился бы о том, чтобы по окончании их истории она сохранила достоинство и уважение, полагавшиеся его жене, пусть и бывшей. Сохранила бы честь, положение в обществе. Он устроил бы так, чтобы всю вину за их разрыв возложили на него одного.
И она призналась в том, что ее влечет к нему. Эдуардо охватило безудержное сексуальное предвкушение. Подгоняемый грубым желанием, он зашептал ей на ухо:
– Твое тело не знало никого, кроме меня. Твое тело жаждет меня. И ребенок, которого ты носишь, мой. Ты – моя.
– Я – не вещь, которая может кому-то принадлежать… – судорожно промолвила она, и ее лицо вдруг оказалось совсем близко, словно моля о поцелуе.
– Нет, ты – женщина, которую нужно оберегать. Уважать.
– Я – солдат, – стиснула зубы она.
– И ты настроена бороться?
Лучшим полем битвы для них была бы постель.
– Я не настолько безумна. Но моя работа – охранять. Защищать.
– Какая еще защита тебе нужна, когда ты знаешь, что я хочу лишь лучшего для ребенка? Когда ты знаешь, что я из кожи вон вылезу, лишь бы он был в безопасности? Наверное, ты защищаешь не ребенка, а саму себя.
Ее ярко-голубые глаза распахнулись.
– Я тебя не боюсь.
– Нет? Разве ты не боишься этого? – Он провел ладонью по изгибу ее ягодиц и прекрасным длинным бедрам, скользнув пальцами вверх между ними. Даже через старую джинсовую ткань он почувствовал исходивший от нее жар. – Из-за этого ты так кипятишься? Ты сказала мне «да», но в тот день на берегу это было слишком пылко? Милая девственная Стелла получила больше, чем рассчитывала. Поэтому ты сбежала?
Ее красивые губы приоткрылись. Ее затуманенные глаза взглянули ему в глаза.
– Я получила то, что хотела. Все, что хотела. Поэтому и ушла.
– Все, что ты хотела? – недоверчиво покачал головой Эдуардо. – Ты была очень неопытна.
Ее глаза сверкнули.
– Это не делает меня идиоткой. Или трусихой. – Она тряхнула головой и немного развела ноги, приглашая его погладить ее глубже, интимнее. – Возьми меня сейчас, и увидишь, как я боюсь.
Тонкие нити его самообладания стали рваться.
Он ведь и плавал дистанцию за дистанцией, чтобы умерить желание, владевшее им с тех пор, как он увидел ее снова.
Эдуардо пробежал пальцами выше, погладил уже настойчивее. Она вздохнула и стала вращать бедрами, выдавая себя с головой.
– Если бы я сейчас поцеловал тебя там, – его голос зазвучал грубее, – наверняка ты оказалась бы мокрее, чем в том душе.
Ее губы призывно приоткрылись, дыхание участилось в такт еле заметным движениям.
– Не нужно… – прерывисто произнесла она. – Остановись.
Эдуардо на мгновение закрыл глаза, вдыхая ее изысканный аромат, и тут слова эхом отозвались у него в голове. Ее желание можно было истолковать по-разному, но он решил действовать осторожно.
И остановился.
Ее стон и застывшее в глазах разочарование сказали ему, что он сделал неверный выбор. Но единственно правильный в эту минуту.
– Бедняжка Стелла. Тяжелый выдался денек.
Она задохнулась от негодования.
– Я тебя ненавижу.
Она протестовала так слабо, что Эдуардо не удержался от желания снова провести ладонью вдоль ее спины.
– Какая уж тут ненависть! Ты по-прежнему хочешь меня.
Да он и сам изнывал от страсти к ней.
– Ты не горишь желанием жениться на мне, – прерывисто выдохнула она.
Но он горел желанием подарить ей незабываемую брачную ночь.
Подписав брачный контракт, Стелла нехотя согласилась на контроль, который ему требовался. И он щедро вознаградил бы ее за это. Потакал бы каждой чувственной фантазии, и эта страсть разгоралась бы, гарантируя безопасность их брака. А ребенок получал бы должную заботу.
Просто идеальный план.
– У тебя буду я, – хрипло пообещал он, призывая все свое самообладание, чтобы наконец-то отойти от нее. – Как только мы поженимся.
Эдуардо мягко убрал руку с ее талии, и Стелла подавила неловкий стон разочарования. Ее сердце колотилось… ее тело было взвинчено до предела. Как легко он соблазнил ее – снова.
