Путешествуя верхом, я обычно забываю про ухабы на дороге. Я была на полпути к деревне, когда сзади донеслись неприятно прозвучавший грохот, и глухой удар. Я оглянулась. Переднее колесо телеги въехало в глубокую выбоину. Оно стукнулось ещё раз, когда выехало из неё, а затем послышался хруст ломающейся древесины. Малыши завизжали. Остальные дети закричали. Собака залаяла; щенки ей вторили. Куры верещали. Я развернула мою лошадь, чтобы мы с моим попутчиком могли посмотреть.
— Ох, лишаи, — прошептал мальчик.
Он спешился, чтобы помочь. Телега кренилась набок, заднее левое колесо было загнуто под корпус. Переднее левое колесо также согнулось. Ось была сломана. Эта телега уже никуда не поедет.
— Свиная рвота, собачий помёт и флотские сопли!
Трик прыгал вверх и вниз на дороге. Теперь он был похож на человека, который мог крушить мебель в приступе ярости.
— Лакик прокляни двенадцать раз того пьяного подонка, который последний раз чинил её!
— Это был Осуин.
Слёзы потели по лицу Мэриэм.
— Не смей кричать на Осуина, Трик! Я тебя зарежу!
Откуда-то она достала маленький кинжал. Она держала его так, будто знала, как с ним обращаться.
«Пиратские дети», — подумала я, и вздохнула.
Нори забрала у неё кортик с такой ловкостью, что было видно — делает она это уже не первый раз.
— Убьёшь Трика потом, Мэриэм. Спускайся осторожно.
Они с возчицей, Джеси, спустились на землю, и помогли слезть остальным детям.
Пока одни дети плакали, а другие спрашивали, что им теперь делать, я совершила ошибку. Я позволила моей усталости и нужде в пище завладеть моим языком:
— Я знала, что это — плохая идея! Тащить все эти вещи, зачем? Корабли будут набиты битком! Осуин же наверняка вам это говорил. Поэтому у вас и были приказы взять несколько вещей, а не всё это.
Я махнула руками на телегу.
— Когда вулкан взорвётся, вы всё ещё будете здесь, со всем этим мусором…
— Это не мусор!
Нори уставилась на меня. Её глаза были как сине-серый лёд под зимним солнцем.
— Что ты вообще знаешь? Готова поспорить, ты никогда в жизни не нуждалась! Готова поспорить, тебе никогда не приходилось откуда-нибудь бежать без ничего, кроме одежды! Каждый из нас не раз оставлял всю жизнь позади, так что не смей нас поучать! Мы должны спасти то, что можем!
Я заскрипела зубами:
— А если они не позволят пронести это на корабли?
А она нахальная, так со мной говорить. Она понятия не имела, что мне приходилось делать.
Мэриэм схватилась за побитый предмет, который, возможно, когда-то был куклой:
— Я не расстанусь с Долли. Долли — моя семья.
У меня ёкнуло сердце:
— Они позволят тебя взять одну куклу, Мэриэм. Не уверена я насчёт ящиков, сумок и сундуков с вещами.
Луво поднялся в своей перевязи, коснувшись меня.
— «Ты пересекла пять стран со своими кошками», — сказал он так, чтобы слышала только я. — «Ты никому не позволила бы разлучить вас».
— Если мы не сможем их взять, то разберёмся у причалов, но ни мигом раньше! Не можем же мы бросить не только дом, но и наши сокровища!
Нори заплакала.
— Трик, прекрати бегать кругами, иначе я тебе врежу, клянусь! Найти кузнеца. Не Мастера Кузнеца, он нам не по карману. Может, его подмастерье починит эту колымагу.
Не моё дело было ей говорить, что кузнец уехал ещё до рассвета. Я спешилась, и дала поводья моей лошади Трику, чтобы он мог поехать за помощью. Потом я поставила Луво у дороги. Я помогла детям сложить их вещи, включая клетки с животными, на траву, чтобы они не мешались. Мэриэм похоже считала, что она и её ужасная кукла должны были мне помогать. Куда бы я ни двигалась, я всё время о неё спотыкалась. Когда я остановилась, чтобы попить, Нори сунула нам по пирожку с яйцами.
— Булыжник говорит, что тебе будет плохо, если ты не поешь, Эвви. Я не просила твоей помощи, — сказала мне Нори.
Я слопала пирожок. Я никогда не отказываюсь от еды, даже если ту предлагают нехотя. Гордость по карману только богатым людям. Нори дала нам с Мэриэм ещё по одному пирожку с яйцами. Потом мы поделили на двоих ещё один, с начинкой из цыплёнка с кардамоном. Его я тоже слопала. Головная боль, сжимавшая мои виски, поослабла.
