— Он — не булыжник. Его зовут Луво. Он — настолько близок статусу бога, насколько любой из нас вообще когда-либо сможет подобраться.
— Он говорит, что ты выиграла нам время, сыграв злую шутку с духами вулкана, — заметила Нори.
— Хэйбэй, возьми эту плохую примету, и закопай, — сказала я.
Нори стукнула меня по плечу:
— А это ещё что должно значить?
— Не бей Эвви.
Мэриэм облизывала пальцы.
— Ты же меня не бьёшь.
— Ты мне нравишься. Эвви — нет. Что такое «хэй-бай»?
Я вздохнула, и закатила глаза, за что получила бы щелчок по уху, будь Розторн поблизости.
— Хэйбэй — это бог удачи из моего родного Янджинга. Я попросила его о помощи. Он — хороший бог, надёжный, в отличие от вашего Лакика. Плохая примета — говорить, что всё устроено, пусть даже это говорит Луво.
В отличие от Луво, я была не очень уверена в том, что Сердолик и Факелу потребуется время, чтобы понять, что их обманули. Я решила оставить это мнение при себе.
— Я буду чувствовать себя лучше, когда мы будем на кораблях, и достаточно далеко от этого острова.
— Ваши избавители — здесь!
Джаят подъехал к нам на телеге, которая была несколько менее расшатанной, чем первая. На ней уже было два сундуку — его собственный, и сундук Тахар, предположила я.
— Дети, начинайте грузить, хорошо?
Мэриэм первой начала грузить вещи на телегу. Остальные дети бросились помогать.
Трик, ехавший вслед за Джаятом, слез с моей лошади, и привязал её к ветке дерева. Вверх по дороге ехали двое конюхов с постоялого двора. У них была упряжка, с помощью которой они могли оттащить сломанную телегу в деревню.
Джаят подошёл к Нори:
— Почему ты не заставила Осуина проверить эту штуку перед уходом?
— Он и проверил. Он же сам и починил её, чтобы она вообще ездила.
Я увидала, что Нори могла очень мило дуться. Она также знала, как использовать свои прекрасные глаза на бедном Джаяте.
— Я ему поверила. Хотя я знала, что он был не в себе, думая о каждой старенькой вдовушке на горе. Надо было понять, что он не уделял работе должное внимание.
Нори взяла мешок, и заволокла его на повозку Джаята.
— Булыжник Эвви говорит, что у нас теперь больше времени.
Джаят огляделся:
— Луво? Каким образом?
Луво начал объяснять про Факела, Сердолик и кварцевую ловушку. Я больше не могла усидеть на месте. Исходя из положения солнца, я знала, что мы этой ночью уже не уедем. Я отвязала мою лошадь.
— Увидимся на постоялом дворе.
Я хотела ещё раз взглянуть на карту Осуина.
— Луво, ты едешь?
— Я останусь с телегой, Эвумэймэй. Если будет ещё один толчок, я могу придать камням под ней устойчивости, и смягчить его влияние на колёса.
Джаят с благодарностью посмотрел на него:
— Спасибо, старик. Это очень любезно с твоей стороны.
— Куда спешишь, Эвумэймэй?
Глаза Нори сверкали.
— Или тебе не нравится быть рядом с нами, бездомными бродягами?
— Нори!
Джаят выглядел шокированным тем, как она со мной говорила.
— Нори говорит Эвви гадости.
Мэриэм сидела на повозке с багажом, держа свою куклу у себя в перевязи.
— Нори думает, что Эвви мы не нравимся.
— Мне нужно восполнить мою магию.
Мне не понравились чувства, которые во мне вызвали слова Мэриэм. Она думала, что они мне нравились. Бесполезно испытывать приязнь к людям, когда они скорее всего скоро умрут. Я это знаю из собственного опыта.
— Ты думаешь, мы с Луво знаем о духах вулкана больше по чистой случайности? Мы нашли их под вашим прудом. Мы расставили ловушку глубоко под землёй. Теперь мне нужно снова набраться сил. Я вам не нужна, чтобы добраться до деревни. Луво только что сказал, что может вам помочь.
На этот раз, чтобы восстановить силы, я хотела карту Осуина, на которой были начерчены линии силы. Она всё ещё была на столе на постоялом дворе, когда мы уезжали тем утром.
Когда никто больше ничего не сказал, я села на свою лошадь, и поехала прочь. Мне пришло в голову, что если я оставлю животное в конюшне, то кто-то может его взять. Это меня не устраивало. Немного не доезжая до деревни, я спешилась, и отвела лошадь на поляну у ручья. От чужих взоров поляну скрывали деревья. Там я сняла седло. Лошадь я привязала там, где она могла безопасно пить, после того, как проверила, что в воде не было кислоты. Когда лошадь ткнулась губами в мою рубашку, я погладила её морду, и вздохнула:
