— Что может сказать мне это языческое имя?! Ничего! — решил слукавить Давлятов, не желая раскрывать перед следователем то, над чем сейчас работал по заданию Нахангова. Но тут же подумал, что скрывать бессмысленно, ибо история Салиха так переплетена с историей Музаймы, что нити ее, вне сомнения, в руках Лютфи, и он подергивает ими, когда видит в этом смысл. Впрочем, кое-что говорит… Имя нищего бродяги, от которого с раздражением отвернулся пророк Мухаммед на базаре в Ятрибе — архангел Джабраил пристыдил его за это. Много лет спустя Мухаммед узнал бродягу и протянул ему руку… вселил уверенность, что он способен отводить от людей землетрясение, если люди будут взывать к нему…
— Правильно, — одобрительно кивнул собеседнику Лютфи. — Мухаммед дал ему имя Субхан… И появилось у него две сущности — бродяги Музаймы и патрона городов, подверженных землетрясению, Субхана… точно так же, как у вашего соседа-покровителя Нахангова, который до недавнего времени жил в двуединстве с доктором Мирабовым и только теперь, со смертью этого гуманного человека, освободился от половины своей сущности… Или либеральный беллетрист Шаршаров в двуединстве с фемудян-ским настоятелем капища, ныне академиком Бабасолем… ну и так далее… Не будем отвлекаться на скучное перечисление, речь сейчас идет исключительно о бродяге и патроне городов… отце-спасителе… Мне ли объяснять вам, господин мой в шляпе и с тростью, как мучительно существовать в двуединстве противоположных, часто Даже враждебных сущностей?! Особенно в наше время, когда от человека требуется ясность мыслей, логичность поступков, предсказуемость… словом, одномерность и плоскостность… ибо перед лицом угрозы самому существованию человечества — угрозы атомной, экологической, угрозы эпидемии СПИДа и прочее… человек, раздираемый противоречиями, — существо весьма сомнительное… Как хорошо сейчас Нахангову! Все, что в нем было мягкого, сомневающегося, все, что можно кратко назвать «мирабовщиной», теперь умерло в нем, а все, что было в Нахангове — решительность, хватка, воля, — это в нем теперь двукратно увеличилось, сделав его образцом сильного человека… способного, мне кажется, предотвратить даже землетрясение… Музайма тире Субхан такой способностью не обладал. Склонность к бродяжничеству, к лени, неспособность пустить где-то корни, чтобы обзавестись, как все порядочные люди, домом, семьей, работой, пусть даже скромно оплачиваемой, но достаточной, чтобы жить, как все, не выделяясь из общей массы городских обывателей… это и другие пороки мешали второй половине его сущности Субха-ну, здорово подводили его. Едва Субхан слышал гул земли и молитвенный зов насмерть перепуганных горожан и бросался, чтобы отвести беду, как антисущность его — Музайма своей необязательностью, расхлябанностью ввергал Субхана в смущение… и та сила, дарованная ему самим пророком Мухаммедом от имени Аллаха, — способность отводить землетрясение — терялась… Я проследил всю историю известных и наиболее разрушительных землетрясений на земном шаре, начиная, скажем, с коринфского, в Греции, в декабре 856 года, во время которого погибло не менее 45 тысяч человек, и кончая нашим, шахградским, двадцать лет назад или же таннянь-ским, в Китае, 27 июля 1976 года, во время которого погибло 650 тысяч человек, и ни разу не заметил, чтобы Субхану удалось вовремя отвести беду, хотя он и старался…
— Одним словом, ему мешал Музайма, — прервал Давлятов Лютфи, почувствовав, как следователь полностью овладевает его вниманием. — И надо было родиться такому, как Мелис, который убил наконец в Субхане бродягу, чтобы освободить его сущность для добрых дел?! Так?
— Истинно так! — ироническим восклицанием Лютфи решил сгладить неприятный тон Давлятова. — Общественность, которая очень точно знает свою выгоду, стала на сторону подростка-убийцы, хотя с точки зрения высокой морали и гуманности… Впрочем, не буду употреблять эти выспренние выражения, я утомился от них, употребляя в разговорах с вашей матушкой Анной Ермиловной, Байт-Кургановым и компанией… Страх толпы — трубный глас, заглушающий писк совести и бренчание закона. Страх сам становится законом, и труба его зовет к единству… простите за красивость беллетристов, требующих аванса под свой вечный долг, как вы удачно заметили… Этими своими краткими отступлениями я всякий раз, если вы заметили, подготавливаю вас ко все новым поворотам своего рассказа, чтобы вы не так болезненно реагировали на них, — блеснул лукавым взглядом Лютфи и продолжил: — Сей бродяга, как выяснено следствием, оказался родным братом вашей подружки Шахло. И, наверное, поэтому… — Лютфи вдруг спохватился и, чтобы дать время Давлятову переварить это сообщение, стал помешивать в стакане с минеральной водой ложкой… — Вы хотите что-то сказать?
