— Обнадеживающее заявление.
— Любовь Андреевна, я люблю Ларису и хочу, чтобы она была счастлива. Надеюсь, это и в ваших интересах?
— Странный вопрос.
— Если мы заключим союз, то сможем дать Ларе вдвое больше. Если примемся делить, рвать на части, воевать друг с другом, пользы не будет никому. Я за мир.
— Боитесь проиграть?
— Боюсь! И не стыжусь признаться. Вы — сильнее, да и честной борьбы ожидать не приходится.
— Почему же?
— Вы — женщина, любящая мать и сражаться за дочку будете до последней капли крови. Моей, естественно. Девочка тоже не останется в стороне и постарается сделать все, лишь бы удержать маму рядом. Я против вас безоружен. Поэтому и предлагаю дружбу. Честное слово, я совсем не плох. Вы отдадите дочь в хорошие руки.
— Она — не кошка.
— Я заметил. Основное мое достоинство — отношение к Ларисе. Я очень дорожу ею.
— А она?
— Мне кажется, тоже.
— Кажется?
— Вот видите, — укоризненно протянул Вадим, — вы наносите запрещенный удар. Однако, я отвечу, уверен.
— Вы были женаты прежде?
— Да.
— Что ж так? — в голосе сплошное соболезнование, — поделитесь.
— Развелся.
— Почему?
Череда поморщился. Говорить о бывшей жене в его планы не входило.
— Любовь Андреевна, тема мне неприятна.
— Что вы конкретно от меня хотите? — Любовь Андреевна поневоле начинала сдаваться. Мужчина импонировал своей настойчивостью.
— Немного. Лояльности, терпимости, сотрудничества.
— Конкретно.
— Поговорите с девочкой. Объясните ситуацию. И, пожалуйста, оградите Ларису от проявления бурных чувств.
— А?! — Любовь Андреевна даже поперхнулась от возмущения.
— Я неловко высказался. Ну, не устраивайте сцен ревности, душераздирающих прощаний, не разоблачайте мои гнусные замыслы, не умирайте ежеминутно. И постарайтесь, утешить, а, главное, утихомирить Тату.
— Вы соображаете, черт возьми, что говорите?
— Более чем, — ироничная сдержанность лопнула, как мыльный пузырь. Череда побелел от досады, глаза стали злыми, колючими. — Подумайте, как поведет себя семнадцатилетняя девица, узнав, что мама выходит замуж и оставляет ее. Сначала возненавидит меня. Затем силу этой ненависти обрушит на Ларису. Начнутся слезы, страдания. Вы тоже скажете свое слово. Да не одно. В итоге, Лара не вынесет дочкиных истерик и вашего горя и уйдет от меня. Что ж ей, бедной, мать убивать и ребенка сиротить?! А девочка успокоится, начнет бегать на свидания, мечтать о любви, взрослеть, отдаляться. Матери она разрешит варить обед, стирать бельишко и стареть потихоньку. В компании с вами.
Запал кончился. Вадим допил кофе. Поднялся.
— Я сам в канун совершеннолетия вместе с бабушкой не дал матери выйти замуж во второй раз и механику этого дела знаю отлично. Завтра я позвоню. Подумайте, о нашем разговоре, не спешите с выводами. За резкость простите, но, по большому счету, я прав.
Любовь Андреевна с тоской глядела в спину уходящему Вадиму.
«Как я буду жить без Лары?» — точила сознание горькая мысль. Жизнь, такая щедрая в начале, постепенно отбирала все. «Боже, о чем я? Ведь не хороню…» — слезы и воспоминания сдавили горло.
— Простите меня, Любовь Андреевна, — раздался вдруг голос Вадима. Он вернулся, — я был резок, нетерпим. Так нельзя. Мы должны договориться.
— Садитесь, — обрадовалась искренне, — хорошо, что вы вернулись. Очень хорошо.
— Я люблю Ларису.
— И я люблю.
— У нас будет ребенок, наверное, — на всякий случай, Череда обезоружил будущую родственницу.
Удивленно вскинув брови, та усмехнулась:
— Как это, наверное?
— Я неловко выразился. У нас будет ребенок.
Новость! Да еще какая!
— Ребенок, — Любовь Андреевна задумчиво протянула, — ребенок. Лара хочет рожать?
Вадим даже отпрянул. Женщины — существа жестокие и циничные! По какому праву они распоряжаются жизнью ЕГО малыша?
— У вас нет детей! — догадалась Любовь Андреевна.
— Нет! — сознался, как в грехе.
— Тогда, я вас поздравляю!
— А я — вас.
Лара давно хотела второго ребенка. Михаил не соглашался. Морщился брезгливо, словно речь шла о чем-то гадком, стыдном, противном.
Череда напряженно смотрел в зеленые глаза. В них светилась усталая мудрость: гарант мира и спокойствия и обещание холодной войны?
