— К чему ты клонишь?
— К тому, что хорошие отношения получаются тогда, когда оба партнера готовы к сотрудничеству. Когда для них важнее мир, чем победа в конфликте.
— Обойдемся без лекций. Я теперь мудрая и понимаю, что к чему.
— Ты — не мудрая, а хитрая. Договорилась с привычками и свойствами Никиты. А свой-то норов собираешься укротить?
Тата только головой покачала. Черт подери! Она опять чуть было не ошиблась. Душенька права: чтобы союз с Никитой обрел устойчивость, мало найти общий язык с «оппозицией» внутри Никиты, надо еще усмирить собственную «пятую колонну».
— Не строй иллюзий, моя милая, — Татуся разливалась соловьем. — Все молодые пары, едва утихнут страсти, затевают войну своеволий и, выясняя, кто начальник, кто дурак или уничтожают свою любовь, или подчиняют один другого. Третьего не дано. С помощью же моего подарка победа будет за тобой. Обладание мечтой — не фунт изюма. За исполнение сокровенного желания можно многое простить. И если ты готова получить нерушимый капитал, открытый кредит в отношениях, а заодно индульгенцию на будущее, то только скажи и Линев будет на тебя молиться, как на икону.
— Иначе? — Тата приготовилась к угрозам.
— Иначе? — переспросила Татуся недоуменно и поняла, — глупая баба, я не навязываюсь, избави Боже. Не хочешь, не надо. Но каждая женщина мечтает о подобном.
Слова-заманочки таили опасность, иначе быть не могло.
— Хватит наводить тень на плетень, выкладывай начистоту: что ты от меня хочешь, — вспылила Тата.
Татуся улыбнулась:
— О, сущие мелочи. Тебе всего лишь придется вести себя так, будто ты и есть героиня мечты.
— Нет, — сказала Тата.
— Что нет? — опешила Душенька.
— Все нет. Я не буду никого играть и постараюсь быть сама собой.
— Но тебя слишком много и ты вся такая разная. С такими женщинами мужчинам сложно. Ты можешь потерять Никиту.
— Но не себя. Это важнее.
— Подумай еще. Когда я уйду, предложение потеряет силу и изменить что-либо будет невозможно.
«Наше сближение с Никитой таит много неожиданностей. Но если мы оба не научимся ценить чувство больше собственных амбиций, то расставание неизбежно», — подумала Тата и еще тверже повторила — Нет.
— Что ж, пусть все идет своим чередом. Тогда мне пора, — сказала Татуся. — Ты больше не хочешь ничего у меня спросить?
— Нет, — ответила Тата.
— Нет?
Татуся явно намекала на свою дурацкую розу. Но Тата больше не заботили мелочи. Она была уверена, что теперь справится с любой напастью. И точно…Легкого толчка хватило, дабы красное уродище вывалилось из почвы и тут же рассыпалось в прах.
Однако похвастаться победой было не перед кем. Татуся исчезла. Из обуз осталась одна Татьяна. Но это был вопрос уже только времени.
— У меня куча дел. Тебе пора, — сказала Тата и отвернулась.
Прошло мгновение она почувствовала, как ослабился самоконтроль и от того стало легче дышать. Затем выдержка железным ошейником, сжимавшая горло, отпустила мертвую хватку, и сердце забилось ровнее, спокойнее. Затем ушла настойчивость, хитрость, жадность, отчаянное стремление иметь больше и больше.
— Прощай! — долетел еле слышный шепот.
— Не поминай лихом, — небрежно уронила Тата. Мысли ее были заняты другим. К пробуждению Никиты требовалось доставить в гостиную массу необходимых вещей и из них соорудить не что-нибудь, а целый мир.
Спустя четверть часа Тата критично разглядывала творение своих рук и удовлетворенно кивала. Мир получился славным. Не идеальным, конечно, но сносным. Недостатки были заметны лишь при внимательном рассмотрении.
Кстати, проснулся и глава приемной комиссии.
— Тата, — позвал Никита.
Линев сидел на диване, закутавшись в простыню, и походил на римского патриция в тоге:
— Извини, я заснул…
Тата устроилась рядом, прижалась к теплому плечу.
— Все в порядке. Заснул и заснул, с кем ни бывает.
— Ты так напряжена. Что-то случилось?
— Я должна тебе кое-что сказать.
— У тебя кто-то есть?
— Не кто-то, а что-то. У меня есть секрет. И я хочу им поделиться. Я — волшебница, — просто сказала Тата.
Бабушка когда-то наказала строго-настрого никому не признаваться в своих магических талантах.
— Никому? — переспросила тогда Тата.
