— Считайте тогда и мой голос, — сказала Интуиция. — Хотя барышня какая-то неопределенная, с «двойным дном», но такая загадочность, стоит признать, здорово интригует. Никите будет с ней прикольно.
Тата кивнула. Все шло к тому, что ее предприятие скоро увенчается успехом. Если, конечно, удастся переубедить оппозицию. То бишь, Гордость.
— Дура ты, — сказала Тата, шепотом, чуть слышно гипертрофированному чувству собственного достоинства, — идиотка и старая перечница.
Ответом послужил негодующий взгляд.
— И зачем ты голову моему Линеву морочишь? — продолжился монолог, — на гордых воду возят! И на тебе пора! Кобыла!
Глядя на Тату сквозными от ненависти глазами, давясь обидой и исступленной яростью, Гордость все же удержалась от встречной реплики, не вступила в перепалку. Не сочла возможным ругаться с наглой бабой, которая «закусив удила», втаптывала в грязь Никитины амбиции, тщеславие, высокомерие.
— …видишь ли, деньги она собралась зарабатывать?! А мне, что же, страдай?! С Книгой воюй, с нереализованным талантом разбирайся! Ну, уж, нет. Не будет, по-твоему. Не надейся!
— Если Никита не будет содержать тебя должным образом, ты сама его перестанешь уважать. Начнешь командовать, помыкать, — Гордость не выдержала и заговорила. Вернее, тоже зашептала: — А Никита ранимый, я его потому и защищаю.
— От меня? Совсем рехнулась! Я за Линева сама всех порву в клочья.
— Себя не тронешь. Пожалеешь.
— Мне из-за твоего гонора такое пришлось придумать! Сказать страшно. А ему объяснить и совсем невозможно.
— Захочешь — объяснишь!
— Дело не в словах. Надо чтобы Линев понял все и согласился.
— Имей в виду: нам подачек не надо.
— Между прочим, я тоже буду принимать решение относительно вашего странного проекта, — напомнил Ум.
Это была правда. Хотя идея явно противоречила здравому смыслу, реализация ее требовала исключительного прагматизма.
— Ты бы голубушка, — рациональное начало обратилось к Гордости, — не брала на себя лишнее. Никита — человек адекватный и на поводу у эмоций не должен ходить. Поэтому не руби сплеча. И вообще, ты здесь кто и чем собственно занимаешься? Я решаю, Душа чувствует, Характер прокладывает путь, Интуиция оберегает, Судьба свершается. Все при деле, при исполнении. Кроме тебя: дармоедки, надзирательницы, бездельницы и командирши. Так что угомонись или натравлю на тебя народ. Получишь тогда по первое число. И не возражай. Если мы все за, то ты должна присоединиться к общему мнению.
— Хорошо, — прошептала горько Гордыня, — и пусть, и ладно…
— Только не корчи из себя жертву! Не строй плацдарм для наступления! — разоблачил Ум партнершу. — Я ведь твои штучки знаю наперечет.
— Ах, как же я унижена…
— Не расстраивайся, — утешила бедолагу Тата, — мы с тобой обязательно найдем общий язык. Ведь гордиться можно чем угодно. И, если ты не будешь стоять на пути, я тебе таких поводов для самоутверждения подкину, что все просто лопнут от зависти.
— Лопнут? — переспросила собеседница и с явным интересом посмотрела на бывшую врагиню.
— В фигуральном смысле, конечно, — уточнила Тата. — Зато поводы будут сами настоящими. Значит, мир?
— Мир.
Согласие Гордости поставило точку в голосовании, о чем Эго и объявило:
— Проект решения принят единогласно.
— Как проект? — спохватилась Тата. — Почему не окончательный вариант?
— Потому что… — раздался скрипучий голос. — Последнее слово за мной. И слово это «нет».
«Вот он — главный оппонент!» — поняла Тата.
— Ты знаешь, кто я?
— Догадываюсь. Ты — талант Никиты.
— Нет, милочка. Я — Талант.
— Извини, оговорилась.
Тата запаниковала. Ошибка могла оказаться роковой. А тут еще от волнения фантазия дала сбой. Чтобы договориться с Талантом, его следовало представить. Но как? Для Гордости или Ума у сознания имелись в запасе проверенные визуальные стереотипы, вроде заносчивой дамы и «ботаника» в очках. А вот к слову «талант» заготовок не существовало. Придумать же что-то оригинальное у Таты ни как не получалось.
— Не старайся, — догадался о затруднении голос. В интонации звенела насмешка, ледяная и надменная.
— Я сейчас…еще немножко… — пришлось подтвердить свою несостоятельность.
