искренне умиляет, когда Дж. Элиот, его любимая писательница этих лет, описывая жизнь
фабричных рабочих, объединенных для совершения богослужений в небольшую общину,
называет ее «не больше и не меньше, как царством божьим на земле».
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 22, стр. 348.
С подобными взглядами на жизнь общества и с горячим желанием проповедовать среди
шахтеров Евангелие прибыл он в Боринаж. «Ты хорошо знаешь, – пишет он Тео, – что одна
из основных истин Евангелия и не только его, но писания в целом: «И свет во тьме светит, и
тьма не объяла его…» Так кто же больше всего нуждается в атом свете, кто наиболее
восприимчив к нему? Опыт показывает, что тех, кто работает во тьме, в черных недрах земли,
как, например, углекопов, глубоко захватывают слова Евангелия и что они верят в них». Жизнь
показала, однако, как глубоко заблуждался Ван Гог, и внесла свою поправку в его взгляды и
планы.
В Боринаже он впервые получил возможность вблизи наблюдать нищенское
существование рабочих. То, что он увидел, потрясло его: «…во всей округе есть что-то жуткое и
мертвенное. Здешние рабочие большей частью люди истощенные и бледные – их постоянно
гложет лихорадка; лица у них изнуренные, измученные, обветренные и преждевременно
состарившиеся; женщины, как правило, выглядят поблекшими и увядшими. Шахта окружена
жалким поселком с несколькими мертвыми, до черноты закопченными деревьями и колючими
живыми изгородями; повсюду кучи навоза и шлака, горы пустой породы…»
Видя эти ужасные условия жизни, непосильный, изнуряющий и отупляющий труд,
Винсент проникается искренней любовью и уважением к выдерживающим эти тяжелые
испытания людям. Он исключительно высоко оценивает их душевные и моральные качества,
восхищается их рабочей сноровкой и рабочей гордостью: «Углекопы крайне необразованны и
невежественны, в большинстве случаев они просто неграмотны; но вместе с тем они
сообразительны и ловки на своей тяжелой работе, отважны и откровенны по характеру…
Работают они поразительно много, и руки у них золотые. Они отличаются очень нервной – я
не хочу этим сказать слабой – организацией и очень восприимчивы. Им свойственны
инстинктивное недоверие и застарелая, глубокая ненависть к каждому, кто пробует смотреть на
них свысока».
Письма Винсента из Боринажа – это один из наиболее ярких обличительных
документов в истории шахтерского дела в Бельгии. Они написаны человеком, который долгое
время делил с горняками последний кусок хлеба и кров, который, придя к ним как миссионер,
очень скоро убедился в бесполезности своей миссии и перешел от слов к делу, к материальной
помощи, а затем и к попыткам защитить интересы рабочих в их борьбе против хозяев и
администрации.
Время увлечения религией и миссионерством кончилось. Это был, по мнению самого
Ван Гога, самый печальный период его жизни. Наступила пора прозрения и формирования
зрелых взглядов на жизнь, на развитие общества и на свою роль в нем, но уже в качестве
художника.
Когда Винсент впервые спустился в шахту, он писал брату: «Если бы кто-нибудь
попытался изобразить эти забои на холсте, это было бы чем-то новым, неслыханным или,
вернее сказать, невиданным». В это время он еще не считает себя возможным
первооткрывателем «шахтерского жанра». Пока достаточно и того, что в рабочем человеке он
верно угадал героя, которому будет суждено играть важную роль в искусстве будущего. А через
полтора года Винсент уже и сам мечтает создать когда-нибудь художественный образ
«безвестного труженика» – шахтера или ткача. Более того, именно это желание и заставляет
его взяться за карандаш и стать художником.
Ван Гог тем острее чувствует необходимость показа образа труженика в
изобразительном искусстве, чем более убеждается, что в буржуазном обществе утвердились и
господствуют неверные, лживые представления о пролетариате, которые необходимо развеять.
«Вот уже два года я живу среди них и в какой-то мере научился понимать их своеобразный
характер, по крайней мере характер шахтера. И с каждым днем я нахожу все более
трогательными, даже потрясающими, этих бедных, безвестных тружеников, этих, так сказать,
