Пётр задал скорый марш. Он был уверен, что догонит полки Апраксина. Меж тем солнце взбиралось всё выше и выше, и не только окрестные скалы, но и само небо вскоре выцвело от жару.
— Батюшка государь, — взмолилась Екатерина, — не гони ты так — коня запалишь да и солдат загонишь.
— А вот как завидится брег реки Сулака, так и станем на растах, — отвечал Пётр. — Тамо освежимся, напьёмся и коней напоим. Не то что здесь, средь жарких каменьев. Правду я говорю? — оборотился он к князю Дмитрию Кантемиру, гарцевавшему чуть позади.
— Резонно, ваше величество. Эвон и полки завиднелись.
В самом деле: далеко впереди клубилась пыль, словно поднятая смерчем. Но уж сквозь неё смутно проглядывалась мерно шагавшая колонна.
— Много ног — много пыли, — меланхолически заметил Толстой. Он чувствовал себя прескверно, томился, но опасался выказать это: не ровен час, разгневает Петра. Все равны терпеть и безропотно переносить тяготы похода, коли терпит сам государь.
Иной раз Петру Андреевичу казалось, что в турецком полону, в каземате Семибашенного замка было куда как легче. Забыл, видно, что был тогда моложе на целых одиннадцать лет. Старость забывчива, всё ей кажется, что вот тогда, в давние времена, было куда как лучше и легче.
— Гони денщиков к Апраксину, — распорядился Пётр. — Пущай возвернётся ко мне. Станем совет держать.
Не прошло и получаса, как подъехал Апраксин со свитою. Был он запылён, круглое лицо в потёках пота.
— Государь, бригадир Ветерани с драгунами уж за Сулаком. Нам переправу готовят. А ещё шамхал Тарковский Адиль-Гирей к нам пожаловал. Охота ему твоей милости поклониться да дары преподнесть. Коней, сказывал, арабской породы тебе жаловать.
— Добро. Коли так, велю всем стать на отдых. — Пётр произнёс это с видимым облегчением. Солнце палило немилосердно, и он жаждал роздыху где-нибудь на лоне вод.
Глава восемнадцатая
С МЕДВЕДЕМ ДРУЖИСЬ, А ЗА САБЛЮ ДЕРЖИСЬ
Бес пришёл, сатану привёл, наплодил чертенят —
да все вместе в ад.
Не видишь — душа мрёт, а видишь — с души прёт.
Дружба от недружбы близко живёт.
Близ границы не строй светлицы.
Пословицы-поговорки
Голоса и бумаги: год 1722-й
...Четвёртое, и последнее, колесо есть чин людей простонародных. Скрыпливое то колесо, никогда же тихо не умеет ходити, всегда скрыпит; всегда ропщет. Наложишь какое тяжало, то и станет скрыпети. Слушай же, моё скрыпливое колесо-то! Иные три колеса бремя носят, а ты едино хощеши жить без бремени? Иные колеса в непрестанном движении пребывают, а ты хощеши почивати? Иные на общую пользу работают, а ты хощещи на свою? Для чего так великое на тебе тяжело мнится быти дань даяти? Набольшее тяжало кровь изливати, душу полагати, еже творят воины. Хощеши свободно быть от дани? А где же есть царство и подданство без дани? Как война без податей не бывает.
Митрополит Стефан Яворский — из проповеди
...Земледельцы суть артерии государства, и как-де чрез артерию, то бишь большую жилу, всё тело человеческое питается, так и государство последними, чего ради надлежит оных беречь и не отягощать чрез меру, но паче охранять от всяких нападков и разорений и особливо служилым людей порядочно с оными поступать.
Пётр — из указа
Пошли мы из Астрахани на вашу государскую службу со всем здешним флотом и армеею и в скорости будем в случение со здешними наместниками шаха персицкого, и како оные к нам отнесутца, ещё не ведаем. А по некоторым уведомлениям готовы они под нашу руку подпасть, о чём вас беспременно уведомим.
Вашего величества нижайший слуга Пётр.
Пётр — князю-кесарю Ивану Ромодановскому
...А что касается до товару здешнего, то оного сыщется довольно. Некоторой на Руси годитца, а некоторой и далее. А русской товар здесь весьма потребен. Однако ж после учинившейся с Хивою недружбы нагайцы весь торг здесь попортили, для того что премножество товару привозят и дёшево отдают или на иной товар меняют, чтоб поскорее на своих верблюдах назад возвратиться. Пред приездом моим велик нагайской караван был здесь, которой, опасаясь меня, как скорее мог распродал свой товар и поехал. По приезде моём также караван большой в Хиву прибыл, и с того каравану верблюдов с триста товару сюда привезено, а имянно сукна, порешин (выдр. —
