Первая гражданская война в Риме - страница 118

. Хотелось бы, однако, уточнить смысл изображения Марсия на фоне колонны с Викторией. Ничто не препятствует считать его намеком на Суллу — известны его страсть к чувственным наслаждениям и, среди прочего, склонность к вину (Val. Max. VI. 9. 6; Plut. Sulla 2.41; 36.1), которые давали повод врагам изобразить его в виде сатира. Не случайна и колонна, увенчанная статуей Виктории — мы видели, что к этому времени Сулла также чеканил монеты с этой богиней на реверсе, претендуя на связь с нею, и изображение олицетворявшего его Марсия на фоне колонны с Викторией выглядело как откровенная карикатура[1168].

В 87 г. выпустили серию денариев Л. и Г. Меммии — как предполагается, уже после победы Мария и Цинны[1169]. На их аверсах мы видим увенчанную лавром голову Сатурна, а на реверсе — Венеру в биге и летящего купидона с венком[1170]. Р. Роуланд видит в этих изображениях и написании их имени подчеркивание этим своих симпатий к италийцам (Rowland 1966, 411). Стоит отметить, что эти денарии воспроизводили те, которые были выпущены в 106 г. Л. Меммием — скорее всего, их отцом[1171], а потому говорить о каких-то проиталийских мотивах здесь рискованно.

Известный интерес представляют денарии эдилов М. Фанния и Л. Критония, на аверсе которых изображена голова Цереры[1172], тогда как на реверсе мы видим двух мужчин на скамье (subsellium) и рог изобилия[1173]. С учетом обязанностей эдилов по снабжению Города зерном смысл этих символов не вызывает сомнений (Crawford 1974, I, 367); помимо того, что названные магистраты прославляли собственные заслуги в деле обеспечения Рима хлебом, речь могла идти в более широком смысле о наступлении благодатных времен после тяжких испытаний гражданской войны и предшествовавшей ей Союзнической.

Следует отметить и еще одну особенность этих монет: на них, а затем и на денариях Мания Фонтея и Луция Юлия Бурсиона[1174] появляется указание на то, что они отчеканены ех а[r-gento] p[ublico][1175] — возрождение традиции 102—100 гг., «период расцвета iusiurandum in legem», когда «утверждение прав народа играло выдающуюся роль»[1176]. Кроме того, это было временем первенства Мария, многие из сторонников которого играли заметную роль и в событиях 80-х гг., что дополнительно объясняет заимствование «лозунга» 15-летней давности[1177]. Э. Ло Кашо конкретизирует смысл легенды ex argento publico, связывая её с реформой Гратидиана — она, по его мнению, подразумевала возрождение права populus на контроль над выпуском монет с целью его упорядочения (Lo Cascio 1979, 233-234).

Когда над Италией нависла угроза вторжения армии Суллы, вожди марианцев попытались мобилизовать на борьбу с врагом жителей Италии. Как пишет Аппиан, Цинна и Карбон в 85 г. «в италийских городах возбуждали в особенности новых граждан, указывая на то, что из-за них они подвергаются такой опасности (ώς δι’ αύτάς όντες έν τοσφδε κινδύνου)» (ВС. I. 77. 348). Он также пишет о страхе перед Суллой римлян, помнивших захват Города в 88 г. и опасавшихся жестокой мести за объявление врагом, конфискацию его имущества, разрушение дома и т. д. (ВС. I. 81. 371-372). Не приходится сомневаться, что во многом, если не по большей части, это было результатом пропагандистских усилий врагов Суллы, причем, как показали дальнейшие события, страх этот оказался не настолько силен, чтобы те, кто испытывал его, стояли насмерть в борьбе с будущим диктатором. Поэтому слова Аппиана о тех, кто понимал, что у них лишь один выбор — либо победа, либо смерть (καί ούδέν σφίσι νίκης), в действительности могли относиться лишь к активным сторонникам марианского режима.

Пропаганда предвоенных и военных лет нашла отражение и в монетной чеканке. На реверсе денария Гая Лициния Макра[1178] мы видим Минерву на квадриге с копьем и щитом[1179]. Следует отметить, что Макр последовал возникшей около 20 лет назад традиции — изображать эту богиню на денариях[1180] (до этого она появлялась по большей части на триенсах). На квадриге она впервые появляется в 90 г. на денариях Г. Вибия Пансы[1181], с копьем и трофеем в руках[1182]