Прометей постучал по крышке кувшина Пандоры.
– После того как Пандора открыла кувшин, внутри остался только один дух.
– Надежда, – вспомнил я.
Прометей выглядел довольным.
– Отлично, Перси. Эльпис, дух надежды, ни за что не оставит человечество. От надежды можно только отказаться, а отпустить ее может лишь дитя людей.
Титан пододвинул ко мне кувшин и сказал:
– Я дарю его тебе как напоминание об истинном лице богов. Храни Эльпис, если хочешь, но если решишь, что с тебя довольно разрушений и тщетных страданий, тогда открой кувшин и выпусти Эльпис. Откажись от надежды, тогда я буду знать, что ты сдаешься. Обещаю, Кронос проявит снисходительность и пощадит уцелевших.
Я смотрел на кувшин, и меня одолевало скверное предчувствие. Думаю, Пандора страдала СДВГ по полной программе, в точности как я. У меня никогда не получалось отложить что-то и забыть об этой вещи, я легко поддавался искушению. Что, если это и есть мой выбор? Может, в пророчестве говорится о том, открою ли я этот кувшин или нет?
– Мне не нужна эта штука, – прорычал я.
– Слишком поздно, – улыбнулся Прометей. – Подарок уже сделан, и назад его вернуть нельзя.
Титан встал. Подошла эмпуса и снова взяла его под руку.
– Моррейн! – позвал Прометей синего великана. – Мы уходим, забери свой флажок.
– Ой, – сказал гигант.
– Мы скоро снова увидимся, Перси Джексон, – посулил Прометей. – Так или иначе.
Итан Накамура в последний раз злобно на меня зыркнул. Потом мирная делегация развернулась и неторопливо двинулась по дорожке Центрального парка, точно вышла на воскресную прогулку в обычный солнечный денек.
Когда мы вернулись в «Плазу», Талия потянула меня в сторонку.
– Что тебе показал Прометей?
Я с неохотой рассказал ей о видении, в котором мне показали дом Мей Кастеллан. Талия потерла бедро, будто у нее заныла старая рана.
– Скверная выдалась ночь, – признала она. – Аннабет была совсем маленькой, не думаю, что она понимала, что происходит. Она просто знала, что Лука расстроен.
Я посмотрел на Центральный парк, раскинувшийся под окнами гостиницы. На севере все еще горели мелкие пожары, в остальном город выглядел неестественно мирно.
– Ты знаешь, что случилось с Мей Кастеллан? Я хочу сказать…
– Я знаю, что ты хочешь сказать, – перебила Талия. – Я никогда не видела ее во время, хм, припадка, но Лука рассказывал, что у нее начинали светиться глаза и она говорила странные вещи. Он заставил меня пообещать, что я никому об этом не расскажу. Понятия не имею, что довело ее до такого состояния. Может, Лука и знал причину, но со мной не поделился.
– Гермес знал, – сказал я. – Каким-то образом Мей увидела будущее Луки, а Гермес понял, что произойдет… что Лука превратится в Кроноса.
Талия нахмурилась.
– Почему ты так в этом уверен? Вспомни, Прометей манипулировал тобой, представив случившееся в самом мрачном свете. Гермес действительно любил Луку, это видно по его лицу. Гермес пришел туда в ту ночь, потому что хотел удостовериться, что с Мей все в порядке, он ее любил. Он вовсе не плохой.
– Все равно это неправильно, – настаивал я. – Лука был просто маленьким ребенком, а Гермес ни разу ему не помог, не помешал его побегу из дома.
Талия поправила висевший на плече лук, и я снова поразился, насколько сильнее она выглядела теперь, когда перестала взрослеть. От нее словно исходило серебристое сияние – благословение Артемиды.
– Перси, – сказала девушка, – не позволяй себе жалеть Луку. Мы, все полубоги, должны учиться преодолевать трудности. Наших родителей почти никогда нет рядом. Но Лука делал один неверный выбор за другим, никто его не вынуждал. Вообще-то…
Она быстро огляделась, дабы убедиться, что мы одни в холле.
– Я беспокоюсь за Аннабет. Если ей придется встретиться с Лукой в сражении, я не уверена, что она сможет ему противостоять. Она всегда к нему неровно дышала.
Кровь прилила к моим щекам.
– Она справится.
– Не знаю, не знаю. С той ночи, когда мы убежали из дома его мамы… Лука изменился, стал безрассудным и угрюмым, словно хотел кому-то что-то доказать. Когда Гроувер нас нашел и попытался отвести в лагерь… ну, часть наших неприятностей происходила оттого, что Лука действовал неосторожно. Он хотел драться со всеми чудовищами, которые нам попадались. Аннабет считала, что так и надо, смотрела на Луку, как на героя. У нее в голове отложилось только, что его родители расстроили его, и она привыкла его защищать. И до сих пор защищает. Я просто пытаюсь сказать… не угоди в ту же ловушку. Лука сам отдался во власть Кроноса, мы не можем проявлять к нему снисхождение.
