– Мальчик мой, не уходи! – крикнула ему вслед Мей Кастеллан. – Я приготовила тебе обед!
Лука выскочил за дверь, Талия и Аннабет бросились за ним. Мей Кастелан хотела было догнать сына, но Гермес ее удержал.
Когда входная дверь захлопнулась, Мей, дрожа, упала в объятия Гермеса. Ее глаза широко открылись и начали светиться зеленым огнем, она судорожно хватала бога за плечи.
– Мой сын, – прошипела она бесстрастным голосом. – Опасность. Ужасная судьба!
– Я знаю, любимая, – грустно сказал Гермес. – Поверь, я знаю.
Видение померкло. Прометей отвел руку от моего лба.
– Перси? – спросила Талия. – Что… что это было?
Я осознал, что весь покрылся липким путом.
Прометей сочувственно кивнул.
– Ужасно, не так ли? Богам ведомо будущее, и все равно они ничего не делают для своих детей. Как долго они скрывали от тебя пророчество, Перси Джексон? Тебе не приходило в голову, что твоему отцу известно и твое будущее?
Я испытал слишком сильное потрясение, чтобы отвечать.
– Пе-е-ерси, – предупредил Гроувер. – Он играет с твоим разумом, пытается тебя разозлить.
Гроувер чувствовал эмоции других, поэтому, вероятно, понял, что Прометей уже почти добился своего.
– Ты действительно винишь своего друга Луку? – спросил меня титан. – А ты сам, Перси? Ты тоже позволишь своей судьбе управлять тобой? Кронос предлагает тебе сделку на куда более выгодных условиях.
Я сжал кулаки. То, что я только что увидел, страшно меня разозлило, но Кроноса я ненавидел гораздо сильнее.
– Предлагаю вам другую сделку. Передайте Кроносу, чтобы прекратил атаки, оставил тело Луки Кастеллана и возвращался в темницы Тартара. Тогда мне, возможно, не придется его уничтожать.
Эмпуса зарычала, в ее волосах загорелись новые языки пламени, но Прометей только вздохнул.
– У меня для тебя подарок, – произнес он, – на случай, если ты передумаешь.
На столе появилась греческая ваза примерно трех футов высотой и фут в ширину, покрытая глазурью, с черно-белым геометрическим узором. Керамическая крышка сверху была дополнительно замотана кожаным ремешком.
Увидев вазу, Гроувер пронзительно вскрикнул.
Талия выдохнула:
– Неужели это…
– Да, – кивнул Прометей. – Вы ее узнали.
Глядя на сосуд, я испытывал странное чувство страха, уж и не знаю почему.
– Это принадлежало моей невестке, – пояснил Прометей. – Пандоре.
У меня в горле встал ком.
– Это что, ящик Пандоры?
Прометей покачал головой.
– Не знаю, откуда пошли эти разговоры про «ящик». Это вовсе не ящик, а пифос, кувшин для хранения. Полагаю, выражение «пифос Пандоры» несколько непривычно для ваших ушей, ну да не в том суть. Да, она действительно открыла этот кувшин, в котором находились многие из тех демонов, которые теперь мучают человечество: страх, смерть, голод, болезнь.
– Обо мне не забудь, – промурлыкала эмпуса.
– В самом деле, – признал Прометей. – Первая эмпуса тоже была заточена в этом кувшине, а Пандора ее выпустила. Вот что мне всегда казалось любопытным в этой истории: всегда во всем обвиняют Пандору. Ее наказали за любопытство. Таким образом боги пытались преподать вам урок: человечеству не стоит узнавать что-то новое, ему положено делать то, что велят. По правде говоря, Перси, этот кувшин – ловушка, придуманная Зевсом и остальными богами, это месть мне и всей моей семье, моему бесхитростному брату Эпиметею и его жене Пандоре. Боги знали, что она обязательно откроет кувшин. Вместе с нами они хотели наказать и весь род человеческий.
Я подумал о своем сне, в котором увидел Аида и Марию ди Анджело. Зевс уничтожил целый отель, чтобы истребить двух детей-полубогов только для того, чтобы спасти собственную шкуру, потому что он боялся пророчества. Он убил невинную женщину и, вероятно, не лишился сна из-за своего поступка. Да и Аид не лучше, ему не хватило могущества, чтобы отомстить Зевсу, поэтому он проклял оракула, обрек девочку на ужасную судьбу.
А Гермес… Почему он отвернулся от Луки? Почему хотя бы не предупредил сына или не попытался воспитать его так, чтобы мальчик не сделался злым?
Возможно, Прометей сыграл шутку с моим разумом.
«А если он прав? – спросила часть меня. – Чем же боги лучше титанов?»
