* * *
Я вдруг снова оказался в гостиной Мей Кастеллан. На каминной полке неровно горели свечи, отражаясь в зеркалах на стенах. Через кухонную дверь я видел Талию: девочка сидела за столом, а миссис Кастеллан бинтовала ее раненую ногу. Рядом семилетняя Аннабет играла с плюшевой Медузой горгоной.
Гермес и Лука стояли одни в гостиной.
При свете свечей казалось, что лицо бога «плавится», словно он не может решить, какую форму принять. Он был одет в темно-синий спортивный костюм и крылатые кроссовки «Рибок».
– Почему ты показался именно сейчас? – требовательно спросил Лука. Плечи у него напряглись, как будто он ждал драки. – Все эти годы я к тебе взывал, умолял явиться, и все напрасно. Ты оставил меня вместе с ней, – он указал пальцем в сторону кухни, точно не мог даже смотреть на мать и тем более произносить ее имя.
– Лука, не оскорбляй ее, – предупредил Гермес. – Твоя мать сделала все, что смогла. Что касается меня, я не мог вмешиваться в твою судьбу. Дети богов должны сами пробивать себе дорогу в жизни.
– Так, значит, ты действовал для моего же блага. Я рос на улицах, дрался, чтобы выжить, сражался с чудовищами.
– Ты – мой сын, – сказал Гермес. – Я знал, что ты справишься. Когда я был еще ребенком, я выполз из колыбели и отправился…
– Я не бог! Ты мог бы поговорить со мной, хотя бы раз. Мог бы помочь, когда… – Лука судорожно перевел дыхание и продолжал, понизив голос, чтобы его не услышали находившиеся в кухне: – Когда она билась в конвульсиях, трясла меня и говорила безумные вещи о моей судьбе. Когда мне приходилось прятаться в туалете, чтобы она не нашла меня, когда у нее… светились глаза. Ты хоть раз подумал, как я боялся? Хоть раз поинтересовался, почему я убежал?
На кухне миссис Кастеллан безостановочно болтала, наливая «Кул-эйд» Талии и Аннабет, и рассказывала им истории про Луку-малыша. Талия нервно потирала перевязанную ногу.
Аннабет глянула в дверной проем и показала Луке подгоревшую печенину, одними губами произнеся: «Теперь мы можем уйти?»
– Лука, мне далеко не все равно, – медленно проговорил Гермес, – но боги не могут напрямую вмешиваться в дела смертных, это один из наших древних законов. Особенно если твоя участь… – он умолк и стал смотреть на свечи, как будто вспомнил что-то неприятное.
– Что? – спросил Лука. – Что насчет моей участи?
– Тебе не следовало сюда возвращаться, – пробормотал Гермес. – Это только огорчит вас обоих. Как бы то ни было, теперь я вижу, что ты слишком вырос, чтобы оставаться в бегах без помощи. Я поговорю с Хироном из Лагеря полукровок, попрошу его послать за тобой сатира.
– До сего дня мы прекрасно обходились сами, – прорычал Лука. – И что не так с моей участью?
Крылья на кроссовках Гермеса беспокойно затрепетали, бог рассматривал сына, словно пытаясь запомнить его лицо, и меня вдруг окатило холодом. Я понял: Гермес понимает смысл того, о чем бормочет Мей Кастеллан, – не знаю почему, но, глядя на его лицо, я с абсолютной уверенностью осознал, что это так. Гермес знает, что случится с Лукой в будущем, знает, что сын станет злым.
– Сын мой, – произнес бог, – я – бог путешественников, бог тяжелой ноши. И я наверняка знаю одно: ты должен идти своим путем, даже если это разрывает мне сердце.
– Ты меня не любишь.
– Уверяю тебя, я… тебя люблю. Отправляйся в лагерь. Я прослежу, чтобы тебе поскорее дали какое-то задание. Возможно, ты мог бы победить гидру или украсть яблоки Гесперид. Ты получишь возможность стать великим героем, перед тем как…
– Перед чем? – теперь голос Луки дрожал. – Что такого увидела мама, что стала такой? Что должно со мной случиться? Если ты меня и правда любишь, расскажи.
Лицо Гермеса окаменело.
– Я не могу.
– Значит, тебе на меня наплевать! – завопил Лука.
Голос на кухне резко умолк.
– Лука? – позвала миссис Кастеллан. – Это ты? С моим мальчиком все хорошо?
Лука отвернулся, чтобы бог не видел его лица, но я заметил в глазах мальчика слезы.
– У меня все прекрасно. Теперь у меня есть новая семья, и вы двое мне не нужны.
– Я твой отец, – настаивал Гермес.
– Отец – это тот, кто рядом, а я тебя даже ни разу не видел. Талия, Аннабет, идемте! Мы уходим!
