Миссис О’Лири зарычала и приготовилась драться. Возможно, именно это и подтолкнуло меня к действию: я не хотел, чтобы поранили мою собаку. К тому же мне надоело, что Аид вечно меня запугивает. Раз уж мне суждено погибнуть, я умру сражаясь.
Я заорал, и река Стикс встала дыбом. Поднялась черная волна и обрушилась на легионеров. Во все стороны полетели копья и щиты, римляне-зомби начали испаряться, от их бронзовых шлемов повалил пар.
Английские солдаты опустили мушкеты, но я не стал ждать и бросился в атаку.
Ничего глупее в своей жизни я еще не делал. Грянула сотня выстрелов в упор, и ни одна пуля не попала в цель.
Я врезался в строй солдат, рубя Анаклузмосом направо и налево. Штыки кололи, мечи рубили, ружья перезаряжались и стреляли, не причиняя мне никакого вреда.
Я ввинчивался в ряды, круша английских солдат, обращая их в прах одного за другим. Мое сознание переключилось на автопилот: уколоть, увернуться, ударить, отразить удар, завертеться. Анаклузмос перестал быть мечом, он превратился в смертоносную, разрушительную радугу.
Я прорвался сквозь вражеские ряды и прыгнул в черную колесницу. Аид поднял посох и выстрелил в меня молнией черной энергии, но я отразил ее клинком и бросился на противника. Вместе с богом мы вывалились из колесницы.
В следующий миг оказалось, что я поставил колено Аиду на грудь, прижав его к земле, одной рукой сгреб ворот его царских одежд, а острие моего меча целится богу в лицо.
Тишина. Армия ничего не сделала, чтобы помочь своему господину. Я быстро огляделся и понял, почему: от них осталось только упавшее на песок оружие да груды дымящейся, пустой формы. Я их всех уничтожил.
Аид сглотнул.
– Так, слушай сюда, Джексон…
Он бессмертен, мне ни за что его не убить, но богов можно ранить. Я знал об этом из личного опыта и полагал, что не слишком приятно получить удар мечом в лицо.
– Я тебя отпущу только потому, что я хороший человек, – прорычал я. – Но сначала расскажи про ту ловушку!
Аид растаял в воздухе, оставив подо мной только пустые черные одеяния.
Я выругался и, тяжело дыша, поднялся на ноги. Теперь, когда опасность миновала, я понял, как сильно устал.
У меня болел каждый мускул тела. Я посмотрел вниз, на свою одежду: она была вся покрыта порезами и дырками от пуль, но я не пострадал. Ни царапины.
У Нико отвисла челюсть.
– Ты просто… мечом… ты просто…
– Мне кажется, фокус с рекой сработал, – сказал я.
– Ничего себе! – насмешливо фыркнул мальчишка. – Тебе «кажется»?
Миссис О’Лири залилась счастливым лаем и завиляла хвостом. Она прыгала вокруг, обнюхивала пустую форму и искала кости. Я поднял одеяния Аида, посмотрел на мелькавшие на ткани лица мучающихся душ.
Подошел к берегу реки.
– Вы свободны.
Разжал пальцы и смотрел, как одеяние погружается в поток и быстро растворяется.
– Возвращайся к отцу, – велел я Нико. – Скажи ему, что он у меня в долгу за то, что я его отпустил. Выясни, что должно случиться с горой Олимп, и убеди его помочь.
Нико уставился на меня.
– Я… Я не могу. Теперь он меня возненавидит. То есть… сильнее, чем раньше.
– Тебе придется, – нажал я. – Ты тоже у меня в долгу.
У сына Аида покраснели уши.
– Перси, я ведь уже извинился. Пожалуйста… позволь мне пойти с тобой. Я хочу сражаться.
– От тебя будет больше проку здесь, внизу.
– Хочешь сказать, ты мне больше не доверяешь, – убито проговорил Нико.
Я не ответил, потому что не знал, что именно думаю по этому поводу. Я еще находился под слишком сильным впечатлением от сокрушительной битвы и не мог нормально соображать.
– Просто возвращайся к отцу, – повторил я, стараясь, чтобы голос звучал не слишком грубо. – Выполняй его поручения. Ты – единственный, кто, быть может, сумеет заставить его слушать.
– Очень тяжело это осознавать, – вздохнул Нико. – Хорошо, сделаю все, что смогу. Кроме того, он по-прежнему что-то от меня скрывает, не договаривает про мою мать. Возможно, я смогу это выяснить.
– Удачи. Нам с Миссис О’Лири пора отправляться.
– Куда? – спросил сын Аида.
Я посмотрел на вход в пещеру и подумал о том, как долго придется карабкаться обратно, в мир живых.
– Пришло время начать войну. И найти Луку.
