Взобравшись
на стрелковую
ступень выходящей
на мост стены,
Шарп крикнул:
- Сержант Харпер!
Ирландец высунулся
из часовни,
вскинул голову
и, жмурясь от
солнца, отозвался:
- Сэр?
- Выцыгань от
моего имени
у майора Таббза
фургон и поставь
поперёк моста.
Сделаешь, возьми
двадцать стрелков
и займи вон тот
хутор. – Шарп
указал на ферму,
где французы
могли расположить
пушки, - Давай,
действуй.
Неслышно поднявшаяся
к нему Тереза
мягко коснулась
зелёного рукава:
- Ты и в самом
деле думаешь,
что французы
придут, Ричард?
- Не думаю, чую.
Чую, понимаешь.
Ублюдков вышибли
через парадное,
и у них одна
дорога – прокрасться
чёрным ходом.
Вскоре Шарпа
нашёл пыхтящий
и обливающийся
потом майор
Таббз. Настроен
он был воинственно:
- Кто дал вам
право перекрывать
мост, капитан
Шарп? Это общественное…
Шарп оборвал
его:
- Будь у меня в
достатке пороха,
вообще, взорвал
бы его ко всем
чертям!
Угрюмое лицо
стрелка заставило
интенданта
сбавить тон:
- Французов же,
как будто, не
видать? – неуверенно
произнёс майор
и метнул опасливый
взгляд на юг.
Всё дышало
покоем. Ветерок
распушивал
маки, волнами
колебал спелые
хлеба, увязая
в кронах олив.
Ни дымных столбов
на месте подожжённых
деревень, ни
клубов пыли,
взбитой тысячами
подошв и копыт.
На земле мир,
в человеках
благоволение.
- Придут. – буркнул
Шарп.
- Почему вы не
вызовете помощь
из Саламанки?
И правда, почему?
Вызвать подмогу
в случае угрозы
форту – прямой
долг капитана
Шарпа, почему
же он не спешил
свой долг исполнить?
Стыдно признаться,
боялся. Инстинкт
инстинктом,
но что, если
чутьё обманывает
Шарпа? Полубатальон
красных мундиров
в сопровождении
эскадрона
драгун и батареи
полевых орудий
приволочётся
из Саламанки
по этой дьявольской
жаре, а тревога
окажется ложной.
И что скажут?
Скажут, что
капитан Шарп,
да, тот, что из
рядовых выслужился,
- паникёр и
перестраховщик.
- Нет необходимости
оповещать
Саламанку. –
твёрдо заявил
Таббзу Шарп,
- Справимся
сами.
- А справитесь?
– спросил Таббз
недоверчиво.
Шарп окрысился:
- Считаете, у
вас выйдет
лучше?
Тот испуганно
вскинул ладони:
- Что вы, что вы,
мой дорогой
друг! Я ни в коей
мере не пытаюсь
ставить под
сомнение вашу
компетентность!
Вы меня неправильно
поняли! Нервничаю,
вот и болтаю
невесть что.
Я же не солдат,
как вы. Раз вы
полагаете, что
справитесь,
значит, так оно
и есть. Я в это
верю.
Шарпу тоже
очень хотелось
в это верить.
Но не верилось.
А, может, плюнуть
на гордость
и послать гонца
в Саламанку?
- Справимся. –
произнёс он
с уверенностью,
которой на
самом деле не
испытывал, -
Пусть только
сунутся.
- Уж лучше бы
не совались.
– вздохнул
Таббз.
И Шарп был с
ним согласен.
Три сотни посланных
на заклание
пехотинцев
выполнили
предназначение.
Гверильясы
со всех концов
Сьерра-де-Гредос
мчали к авильской
дороге. Каждый
из них готовился
костьми лечь,
но не пустить
проклятых
захватчиков
к святилищам
Авилы, а тут
судьба преподнесла
им на блюдечке
с голубой каёмочкой
подарок: французский
авангард, по
глупости далеко
оторвавшийся
от своих. Убедившись,
что остальная
часть отряда,
не подозревая
о грозящей
товарищам
опасности,
разбила лагерь
внизу, на равнине,
партизаны
ринулись на
зажатую скалами
пехоту.
Когда стемнело,
а отдалённый
треск ответного
огня гибнущих
бедняг начал
стихать, Эру
повёл кавалерию
полями на запад.
Добравшись
до точки, откуда
звук пальбы
был едва различим,
Эру вновь повернул.
К северу, на
глухой просёлок,
пронизывающий
западную сьерру.
Гусары, драгуны,
уланы послушно
следовали за
командиром.
Не было в Европе
уголка, где бы
они не отметились.
Не было в Европе
уголка, где бы
их не боялись.
Увы, кто-кто, а
Эру лучше других
знал, что золотые
дни наполеоновской
кавалерии давно
позади. Не из-за
недостатка
храбрецов.
Из-за лошадей.
Никудышная
кормёжка и
стёртые частыми
разъездами
спины животных
сказались очень
скоро. Колонна
безобразно
растянулась.
Эру на своём
великолепном
жеребчике, не
ведавшем лишений,
выпавших на
долю его собратьев,
принадлежавших
менее чиновным
хозяевам, птицей
вспорхнул на
вершину ближайшего
холма и окинул
отряд оценивающим
взглядом. М-да.
Удручающее
зрелище. Слава
Богу, хоть партизан
нет. Эру рассчитывал
ворваться в
Сан-Мигель на
рассвете, ослепив
сонного врага
яркостью формы
и блеском стали.
Теперь же генерал
с горечью
констатировал,
что две тысячи
его всадников
никак не успеют
достичь моста
в заданный
срок. Кони не
выдюжат. Некоторые
охромели, другие
дышали со свистом,
а большинство
животных низко
свесили головы.
Что ж, то, чего
не потянут две
тысячи, способна
проделать
сотня. Старая
рота Эру, гусары
в меховых шапках
на лучших конях,
каких только
смог достать
генерал. Расстарался
Эру не из сентиментальной
привязанности
к бывшим подчинённым,
просто хотел
иметь под рукой
хоть один эскадрон,
не уступающий
в скорости и
выносливости
вражеской
коннице. Как
знал. Продумывая
рейд, он выпустил
из вида измотанность
коней подавляющей
массы кавалеристов,
исходя почему-то
из того, что по
силе и неутомимости
они не уступят
Буцефалу Александра
Македонского.
К сожалению,
Буцефалов среди
лошадей отыскалось
мало, и настал
черёд вводить
в дело бывшую
роту Эру.
