25
Бернард
Корнуолл
СТЫЧКА
СТРЕЛКА ШАРПА
Ричард Шарп
и оборона реки
Тормес, август
1812 года
- Добро пожаловать
в Сан-Мигель,
капитан, - сказал
майор Таббз
стоящему рядом
офицеру, - Сан-Мигель,
где слава в
вышних Богу,
и на земле мир,
в человеках
благоволение.
- Аминь в том.
– добавил сзади
Патрик Харпер.
Офицеры не
обратили на
его реплику
никакого внимания.
Все трое находились
на валу небольшой
крепостцы
Сан-Мигель.
Находящийся
в превосходном
расположении
духа майор
Таббз, щекастый
пухлик, чей
облик полностью
соответствовал
фамилии
(«Tubby»-коротконогий
толстяк. Прим.
пер.), круглыми
кулачками
отбивал на
поверхности
парапета ритм
одному ему
слышного марша.
Собеседник
майора был выше
его на голову,
худ и облачён
в мундир стрелка,
столь обильно
уснащённый
заплатами из
бурой дерюги,
что издалека
походил на
крестьянский
кафтан. Кроме
латаной-перелатаной
куртки стрелок
носил подшитые
кожей рейтузы,
некогда принадлежавшие
полковнику
наполеоновской
гвардии, а на
боку болтался
тяжёлый кавалерийский
палаш, этого
самого полковника
в своё время
отправивший
к праотцам.
- Тихая заводь,
Шарп, - произнёс
Таббз, - Нас некому
побеспокоить.
- Рад слышать
это, сэр.
- Французы убрались…
- плавный жест,
которым майор
сопроводил
свои слова,
подразумевал,
что французы
просто растворились
в воздухе, - Нам
предстоит
трудиться в
благословенном
Элизиуме. (Элизиум
– в античной
мифологии
место, где
блаженствуют
умершие герои.
Парижские
Елисейские
поля получили
своё название
после революции
1789 года именно
в его честь.
Прим. пер.)
Шарп понятия
не имел, что
это за Элизиум
такой, но переспрашивать
не собирался.
И без того было
понятно, что
Элизиум – местечко
неплохое, раз
майор сравнил
с ним залитый
солнцем мирный
ландшафт,
открывающийся
за речкой.
- Только вы, я,
- воодушевлённо
продолжал
Таббз, - наши
доблестные
солдатики и
в цейхгаузе
достаточно
вина, чтобы
утопить целый
фрегат…
-Аминь и в этом.
– подытожил
сержант Харпер.
Шарп повернулся
к нему:
- Сержант, возьмите
трёх надёжных
ребят и все
бутылки с пойлом
перебейте к
чёртовой матери.
- Э-э… Шарп! –
воззвал к нему
Таббз, глядя
так, будто
отказывался
верить ушам
своим, - Перебить
бутылки?
Шарп посмотрел
ему в глаза:
- Лягушатники
убрались, сэр,
но война пока
не выиграна.
Если отряд
мусью покажется
на том вон тракте,
- он указал на
юг, на дорогу,
что вела к
охраняемому
их крепостцой
мосту, - думаю,
ни вам, ни мне
не улыбается
встретить их,
имея за спиной
в дымину пьяных
стрелков, заливших
зёнки настолько,
что не могут
даже зарядить
винтовку…
Таббз опасливо
уставился на
юг, но среди
пышных пажитей,
рощ олив, виноградников,
домиков с белёными
стенами и полей,
полных цветущих
маков, никого
не высмотрел.
- Там нет французов!
– сообщил он.
- Ни единого,
сэр. – поддакнул
Харпер.
- Лягушатники,
сэр, они и есть
лягушатники,
- настаивал
Шарп, - Покуда
хоть один из
них топчет
грешную землю,
я бы не спешил
клясться, что
они здесь не
появятся.
- Но бить бутылки,
Шарп! – укорил
Таббз, - Доброе
вино, очень
доброе вино,
и, вне сомнения,
чья-то частная
собственность.
Об этом вы подумали?
Он сердито
сдвинул брови,
но, видя, что
его гримаса
не произвела
на стрелка
желаемого
впечатления,
попробовал
зайти с другого
бока:
- Дверь-то в цейхгауз
заперта, а? Разве
этого не достаточно?
Шарп вздохнул:
- Не поручусь
за ваших парней,
сэр, но моих
висячий замок
едва ли задержит
дольше, чем на
полминуты.
Сержант!
- Сэр?
- Бутылки вынести
и бить на мосту,
- мощёный камнем
пол цейхгауза
был заметно
ниже уровня
земли, и Шарп
не желал давать
своим бойцам
шанс надраться,
лакая выпивку
по-собачьи, с
карачек, - Живо!
Таббз испустил
тяжкий вздох,
однако перечить
не осмелился.
Он был интендантом,
то есть человеком
сугубо штатским,
несмотря на
шитый серебром
синий мундир
и чин майора.
Люциус Таббз
снабжал армию
оружием и
боеприпасами,
сам пороху не
нюхнув ни разу,
тогда как
темноволосый,
исполосованный
шрамами воин
рядом с ним
довольно повидал
сражений на
своём веку.
Военную карьеру
капитан Ричард
Шарп начинал
рядовым, и в
офицеры смог
выбиться лишь
благодаря тому,
что был хорош,
пугающе хорош
в ратном деле,
и Люциус Таббз
(хоть и не признался
бы в том ни за
какие коврижки)
побаивался
капитана Шарпа.
Побаивался,
пожалуй, даже
больше, чем
всех французов
на свете.
