Однако, работая в
детском турклубе не первый год, она знала, из-за чего этот план, скорее всего,
сорвется. Дети не пожелают разойтись, чтобы не лишиться предвкушаемых радостей
похода. Они не поймут, насколько серьезно положение, и будут переминаться на
месте, надеясь, что поход все-таки состоится. А тем временем Алишер быстренько
запихнет Валю в автобус и скажет детям: «Она пошутила». И будет уже поздно
предпринимать дальнейшие шаги, потому что за ней будут следить, а при первом удобном
случае, вероятно, ликвидируют.
Странное дело, еще
недавно – в тот день, когда Алишер впервые появился возле их клуба – Валя
совсем не боялась смерти. Услышав от старухи, что это, может быть, террорист,
она тогда с легкостью подумала: «гори все синим пламенем». Так неужели теперь,
после полного крушения своего кратковременного счастья, ей еще стоит для
чего-то беречь свою жизнь? Может быть, так даже лучше… Но ей нельзя умирать
просто так, без пользы для пятидесяти гномиков с привешенными за спину
рюкзаками. Ведь им грозит не только душевная травма, сама по себе способная
искалечить дальнейшую судьбу. Скорее всего, их потом продадут на рынке как
невольников…
Вот если бы найти
способ предупредить старуху! Конечно, она выйдет на крыльцо проводить
отъезжающих, и тогда Валин последний крик, предупреждающий об опасности, не
должен пропасть впустую… Старуха не сможет задержать автобус, но она тут же
свяжется с милицией. По крайней мере, их будут без промедления спасать…
Теперь план выглядел
более осуществимым – надо только собраться с духом и не сплоховать в последний
момент. Однако она с отвращением признавалась себе, что скорее всего ничего не
сделает. Непреодолимым был не страх смерти (во всяком случае сейчас, пока не
пришла минута), а страх развязки. Валя не знала, сможет ли вынести то
неимоверное напряжение, с которым придется ожидать готовый обрушиться на нее
гнев Алишера. Ибо несмотря ни на что, душу одержало доледниковое, первобытное
табу приниженной женщины перед подчинившим ее мужчиной: не идти наперекор
повелителю. А он все еще оставался Валиным повелителем, ужасным и презираемым,
но тем не менее. Она просто не дерзнет возвысить против него голос! Да у нее и
не будет в решительный момент голоса – одна хрипота в горле… Труднее всего сбросить
с себя эти внутренние оковы, заставляющие трепетать перед преступником…
Валя уже еле
сдерживала поднявшуюся в теле дрожь. Ей просто необходимо успокоиться, это
будет началом всех правильных действий, которые сейчас могут быть предприняты.
Табу–не табу, ей необходимо мобилизовать всю свою волю, чтобы подняться выше
этой первобытной зависимости. Когда-то она была пионеркой в отряде имени Зои
Космодемьянской, и все девчонки, включая ее саму, искренне считали: если
потребуется, они смогут повторить Зоин подвиг. Вот теперь для Вали это время
пришло. Оказывается, детские ожидания порой действительно сбываются в жизни. А
методы фашистов, скорее всего, мало отличаются от методов тех, в чьи руки она
попадет – если не самого Алишера, то его дяди и прочих подельников…
Таким образом Валя
будет достойна звания своего пионерского отряда. Все ясно, все просто, все
хорошо. Но как же все это ужасно!..
Вале хотелось
застонать, завертеться волчком на огромной тахте – однако стоило ей
пошевелиться, как негромкий храп Алишера становился настороженным. Он стерег
ее даже во сне.
Следующий день они
почти не виделись. Этот Лев Аллаха, как расшифровывалось его имя (Валя мысленно
переиначила – шакал дьявола) уходил по своим преступным делам, а она оставалась
одна в квартире, запертая на ключ. Балконная дверь тоже была заперта, а
единственное не замурованное окно выходило в серый уличный тупик с редкими
прохожими. Валя была уверена: если кричать, никто из них не поднимет головы,
разве что найдется старушенция, которой до всего дело – вроде ее Киры Михалны.
Но попасть на такую было бы слишком большой удачей.
И еще одна ночь
прошла, а на следующее, то самое, утро шакал бегал вокруг нее, суетился, юлил
хвостом. Вале хотелось надеть свои старые спортивные брюки с полосками,
неизменно служившие ей в походах двенадцать лет, и столь же верную старую
ветровку. Но все это осталось дома, в ее бесценной коммуналке, при воспоминании
о которой горло перехватывало тугим обручем. Дорогой спортивный костюм,
купленный шакалом, оказался на два размера мал. Он недооценил Валю – для него
она была меньше, чем на самом деле. Хоть бы он правда ее недооценил!
