Шакал опять сходил в
магазин и вернулся с новым костюмом, точно таким же, но большего размера. Он
даже не попытался обменять старый, просто заплатил второй раз. Конечно, зачем
ему мелочиться, если дядя-террорист готовит своему спасителю крупную сумму,
чтобы жить как «Алладин с лампой»?
Валя оделась, обула
новые кроссовки, повязалась своим, прежним, платочком, который лежал у нее в
сумке. Там же валялась нераспакованная пачка анальгина, купленная ею в тот
самый день – первый день эпохи Алишера. Все последующее время ее так крутило
счастливым вихрем, что не нашлось минуты перетряхнуть сумку. Интересно, удастся
ли ей проглотить тайком несколько таблеток перед тем, как ее начнут избивать?..
Появился шакал с
походной сумкой через плечо. Он взял Валю под руку, – как она прежде любила
опираться на его руку! – вроде бы корректно и сдержанно, но весьма цепко. И всю
дорогу до клуба ловил каждое ее движение: как посмотрела, куда повернулась, что
подумала. Но он не мог бы определить, решилась она или нет… потому что Валя
сама еще этого не знала.
Перед клубом уже
стояли ребята со своим барахлишком, уложенным в заранее розданные рюкзаки. Их
счастливые мордочки сияли от предвкушения удовольствий. Они не захотят понять
Валю, даже если ей удастся выкрикнуть, что конечным пунктом похода является
невольничий рынок в Турции, детский сектор. Шакал заглянул в проулок, махнул
кому-то рукой – из-за угла медленно выполз, покачивая выпуклыми боками,
междугородний автобус с белыми наголовниками на креслах. В глазах провожающей
на крыльце старухи вспыхнула благородная гордость…
Автобус произвел
впечатление на детей: они притихли, с уважением оглядывая внушительную машину,
а потом стали робко подтягиваться к дверям. Шакал словно клещами стиснул Валин
локоть, понимая, что в этот последний момент угроза разоблачения с ее стороны
особенно велика. Шофер, еще смуглее шакала, выглядывал в окно и корчил детям
потешно-одобрительные гримасы. А рядом с ним в кабине сидел человек постарше,
тоже смуглый, но предпочитающий себя не афишировать, – не иначе как сам дядя...
Пока оба они
находились достаточно далеко, Валя вдруг резко дернулась и завернула держащую
ее руку вверх, к лопатке – известный болевой прием самообороны. Не ожидавший
подобного шакал согнулся пополам, а она отпрыгнула в сторону и заорала изо всех
сил:
- Никто не садится в
автобус, это ловушка! Идите все по домам! – и тут же почувствовала, как уже
вновь очутившийся рядом шакал начинает ее трясти, раскачивать из стороны в
сторону для того, чтобы шмякнуть головой о борт автобуса. Оказывается,
мгновенная смерть тоже страшна… да еще как… помогите!!!
- Проснись, Валия! Тебе
страшный сон.
На секунду Валя
подумала, что страшным сном было вообще все, начавшееся со вчерашнего вечера, а
над ней склоняется ее милый, родной Лев Аллаха. Но перехватив его взгляд,
поняла – шакал. И все правда, а сном было лишь то, что Валя решилась
протестовать. Сможет ли она это на самом деле?..
Тянулась глухая
ночь.
27
Людмила Викторовна
закончила проверять тетради, да так и осталась сидеть, вложив ручку в последнюю
из них и устремив взгляд в окно. Ее мысли занимало недавнее посещение секции
восточных единоборств. Пока еще она не приняла никаких мер по ограждению своих
учеников от опасности, только раздумывала, как это лучше сделать. Тетя Дениса
Короткова обещала ей поддержку своего Комитета – но только через несколько
дней, потому что сейчас им необходимо устроить одно срочное дело. Таким
образом, оставалось ждать. Подводя итоги, касающиеся ее лично, Людмила
Викторовна мысленно хвалила себя: она поступила правильно, не клюнув на
подброшенный ей крючок мужского интереса, читавшегося в глазах Кима. Даже если
допустить, что приманкой на крючке было искреннее чувство. Проглотив такую
наживку, Людмила неизбежно оказывалась втянутой в иное мировоззрение, и тогда
уже не смогла бы с полной отдачей защищать детей.
Одно время она
боялась, не станет ли каратист ее преследовать. Если он в самом деле обладает
какими-то парапсихологическими знаниями и приемами, то Людмила вполне могла
оказаться их жертвой. Ведь сама она в этом не смыслит, ей нечего
противопоставить Киму на этом поле. Противник силен, ты беззащитна – тут есть
над чем задуматься…
