Снедаемый жаждой
перемен, Артур-Александр и отчество хотел переделать на западный лад, с
Федоровича на Теодоровича. Но тогда у него умер отец, и намерение осталось
неосуществленным. Ну, а если бы бывший присяжный поверенный Федор Матвеевич
Неведомский скончался позже, разве такая замена не должна была нанести ущерб
его памяти? Ведь если разобраться, каждый, меняющий отчество, в какой-то
степени отказывается от своего отца.
Хорошо, что он тогда
одумался, хоть одна крупная ошибка в жизни прошла стороной. Хоть перед отцом он
не повинен. Да и как бы это сейчас звучало: Артур Теодорович? Многие без того
принимают его за немца – говорят, он похож на Гете.
С нижнего этажа
приглушенно доносились крики колесом ходящих на перемене мальчишек. Можно было
сойти по лестнице, чтобы оказаться в эпицентре их возни. Старикам интересно
наблюдать ребячьи штуки-выверты… Но он уже устал пожирать глазами веселящихся
детей, не имея силы духа приблизиться к ним, даже с самыми лучшими намерениями.
Потому что они не желали видеть Артура Федоровича своим старшим другом,
отвергали его психологическую помощь, не успев испробовать. Может быть, они
чувствовали, что он позволяет себе думать о них особым образом?.. Говорят,
интуиция больше всего развита у животных, а в следующую очередь – у детей,
несмотря на то, что они доверчивее взрослых.
Как бы там ни было,
Артура Федоровича избегали в школе все: не только мальчишки, но и девочки,
относительно которых он ничего такого не думал. Они тоже не обращались к нему
как к психологу. Естественно, на работе так долго не продержишься. Вот и
получается, что жизнь дала трещину по всем швам: на сцене он больше не играет,
из драмкружка в Центре вылетел, здесь тоже не ладится... Это у Гете всегда все
было в ажуре: юная жена в восемьдесят лет, слава и прочее. А у него одни
поздние сожаления об ошибках, которые уже невозможно исправить…
Славик Стайков был
единственным, кто иногда появлялся в его логове, хоть и дрожа со страху. Артура
Федоровича грустно забавляло то обстоятельство, что мальчуган за глаза зовет
его людоедом. Однажды он услышал за дверью звонкий мальчишеский голос: «Куда
ты, Славка?!» и ответ, выдавленный обреченным шепотом: «Я должен к Людоеду…»
Вслед за тем на пороге возник сам поникший мальчик-с-пальчик: «Можно к вам,
Артур Федорович?»
А последнее время и
Славика не видать. Недавно, встретив его в коридоре, Артур Федорович собрался с
духом задать вопрос «Почему не заходишь?» Мальчуган мялся – то да се, да
времени не хватает… А Артур Федорович смотрел на него и думал: если бы у него
был такой чудесный внук, он бы излечился от своей тайной порочной страсти.
Чтобы кто-нибудь, в том числе я сам, посмел взглянуть на моего внука с такими
мыслями?! Да лоб разобью! Но Славик не его внук, и все эти мальчишки, которые
от постоянного верчения в коридоре кажутся бесчисленными – все они, к великому
сожалению, не его внуки. То есть ни один из них. А ведь в сердце
несостоявшегося деда нашлась бы настоящая, родственная любовь к тому мальчику,
который мог бы спасти его от всего сразу: от нечистых мыслей, от одиночества,
от сознания бесцельно прожитой жизни. Как говорится, семь бед – один ответ. Но
такого мальчика не существует в природе…
У Артура Федоровича
защипало в носу – он вообще стал последнее время слаб на слезы. И тут за дверью
послышались шаги. По всем правилам сценического искусства в комнату должен был
войти прекрасный отрок с сияющими как звезды глазами. И он должен сказать:
«Дедушка, я твой внук».
Но вошел самурай
Ким, который хотя и годился ему по возрасту в ранние внуки, но по специфике
отношений был скорее строгим наставником. Артур Федорович перед ним трепетал в
полном смысле слова, до дрожи вдоль позвоночника. Правда, Ким пока держался с
ним снисходительно, возможно, приберегал волевое давление на особый случай. И
Артур Федорович заранее был готов сделать все, чтобы этот случай не наступил.
- Чем заняты, Артур-сан?
- Ничего не делаю,
Кимушка, ворон считаю. Водки сегодня не принес? В самый раз бы...
