Наверное, у нее был
чересчур ошарашенный вид, потому что Алишер повторил все заново, одно за
другим. На этот раз сомнений не осталось: ему нужно выехать из страны с
каким-то своим дядей, наверняка скрывающимся от правосудия (тут могло быть что
угодно: терроризм, наркобизнес, похищение людей). Автобус же они с дядей
достают для того, чтобы всех детей, которые в него сядут, для собственной
безопасности взять в заложники…
- Честный слово, Валия:
как только самолет – все дети отпускаем! Зачем нам тогда дети? Мы в самолет,
они по домам… – Он склонился к ней, нежно-нежно, как бывало порой, блестя
глазами. – Турция пускай нам двоим, больше никого. Дядя – пшик! – дальше
поедет. Ирак, Аравия – сам не знаю, клянусь Аллахом! А нам подарок оставит –
будем жить как Алладин с лампой, такие богатые! Вот честный слово…
Валя вздохнула и
закрыла глаза. Теперь ей все было ясно: надо как можно скорее уносить ноги.
Невыразимо трудно оторваться от праздника жизни и вновь вернуться к тому серому
существованию, где нет ни любви ни удовольствий, ни свободы в деньгах ни
перспектив; так трудно было бы, наверное, младенцу из широкого мира попасть
обратно в утробу матери. Но это потом, Валя еще успеет это пережить. Сейчас ей
предстоит нечто более ужасное, чем возвращение к прежней жизни, – притворство с
Алишером, которого она успела искренне полюбить. Фальшивая нежность с любимым,
которого вскоре предстоит потерять навеки… Но это тоже потом: сейчас главное –
заложники. Она не должна допустить, чтобы план Алишера удался, и они с дядей
увезли детей.
Все это пронеслось в
Валиной голове, пока он, прищурившись, ждал ответа. Валя жеманно вздохнула
вслух:
- Знаешь что, милый, я
сейчас устала. Я обо всем этом подумаю, хорошо? А теперь уже поздно, спать
хочется. Давай договорим завтра!
С миндальной улыбкой,
от которой она прежде теряла голову, Алишер протянул к ней руки.
- Значит, разговор
хочешь завтра. Сегодня хочешь спать. Пусть будет, как хочешь… Ну иди ко мне!
Мелькнула шальная
мысль – а не воспользоваться ли этой прощальной близостью, которую дарит
судьба? Ведь больше они с Алишером никогда уже не будут вместе… Но в следующую
секунду Валя сообразила, что это очень опасно: попасть сейчас в его объятия.
Ведь в самый такой момент она может не выдержать взятой на себя роли, выдать
себя… И тогда рухнет надежда предотвратить ужасное. Ей нужно быть очень
осторожной, чтобы пятьдесят московских семей не захлебнулись в глубоком горе...
- Сегодня нам нельзя,
Алишер. Я сегодня не могу...
Он смотрел на нее
насмешливо – или ей так казалось? Раньше Валя не замечала, что его нежная
улыбка, оказывается, напоминает презрительную ухмылку.
- Не можешь, не надо!
Если ты решила, пусть опять будет по-твоему…
- Ты только не обижайся,
хорошо? Я приду к тебе завтра, а сейчас очень хочется спать…
- Зачем ждать завтра? –
насмешливо спросил Алишер. – Хочешь спать? Ложись! – Он кивнул на широкую
тахту, которая ей была хорошо знакома – самые острые и сладостные моменты их с
Алишером отношений были связаны с этой тахтой.
- А ты где будешь
спать?
- Я на пол. Постелю
ковер. Кинь мне одну подушку...
- Но зачем так? Зачем
мне спать у тебя? – С возрастающим беспокойством допытывалась Валя. – Давай я
лучше пойду домой, а завтра мы снова встретимся…
- Домой нельзя, Валия, –
покачал головой Алишер. – Ведь в Турции ты мне будешь жена. Тебе надо привыкать
– всегда вместе!
Теперь уже было
очевидно, что он смеется… и вовсе не добродушно, как мог любящий мужчина
усмехнуться на причуды любимой женщины. Нет, он откровенно смеялся над ней, и
вообще это был уже совсем другой Алишер, таящий в себе целую бездну ужаса и
опасности... Валя почувствовала, как по ее спине побежали противные липкие
мурашки. Надежда предотвратить трагедию висела на волоске!
- Ты не вернешься теперь
домой, Валия, – серьезно повторил он. – Жди новый дом на берегу моря. А пока
живешь здесь, где мой дом.
- Но как же так… –
пыталась возразить Валя. – Я не взяла с собой вещи… Ведь мне нужно собраться,
правда, Алишер?
- Чего ты хочешь?
Лифчик-трусы, щетка для зубов? Пиши на бумаге список, получишь все прямо из
магазина!
