Его губы искривила
презрительная усмешка: значит, теперь он знает, что за ним следили. Но она
успела уже увидеть достаточно.
Больше взглядов
учителя Людмила на себе не ловила. Внизу выполнялись обычные, насколько она
могла судить, упражнения карате: разминка, тренировка мгновенного выпада, удар.
Когда время истекло, мальчишки отдали новый поклон чудищу Ямале, после чего
учитель объявил, что занятие окончено. Утомившиеся мальчишки порскнули в
раздевалку, как стая снявшихся с места воробьев. Вероятно, голова болела не
только у Славика.
А для взрослых
наступило время поединка: сейчас Людмила спустится в зал, либо каратист
поднимется к ней на галерейку, и начнется… Может быть, ей лучше сейчас уйти, а
потом действовать совместно с тетей Дениса? Но тогда получится, что она просто
боится этого сумасшедшего учителя. А это несправедливо: бояться должен не
правый, а виноватый. Иначе говоря, как гласит поговорка нашего времени, «вор
должен сидеть в тюрьме».
Людмила спускалась
по лестнице, бессознательно замедляя шаги, словно первоклашка, впервые
посланная с поручением в кабинет директора. Перед дверью ей пришлось сдержать
участившееся дыхание, а в следующую секунду она инстинктивно отпрянула назад,
потому что дверь сама распахнулась ей навстречу. На пороге стоял собственной
персоной Ким Аланович Якутан, руководитель секции восточных единоборств, поклонник
пенопластового Ямалы. На мгновенье они молча застыли друг против друга, как
два борца перед схваткой.
- Здравствуйте, Ким
Аланович. Я классный руководитель 5«А», той школы, где работает психолог
Неведомский. У меня с собой список детей, пожелавших ходить на ваши занятия.
- Но теперь вы будете их
отговаривать? – понимающе усмехнулся он уголком рта, при том, что глаза его
смотрели пристально, без улыбки.
- Не скрою, так и будет.
Вы не имеете права принуждать детей к культовым действиям, тем более без согласия
родителей.
- Вот только не надо
меня пугать, я не из пугливых!..
После этой
высокомерно выпаленной фразы учитель чуть помолчал и продолжал уже мягче:
- Вы, вероятно,
считаете, что Ямала некрасив, нехорош и прочее… Действительно, с первого взгляда
он должен казаться именно таким…
- Думаю, что не только с
первого!
- Но на самом деле
красота и безобразие очень близко граничат, – не откликаясь на ее реплику,
продолжал учитель. – Так же близко, как добро и зло. По сути дела, это два
равнозначных проявления всеобъемлющего лика сущего.
- Что? – удивилась
Людмила. – Равнозначных?
- Все составляющее нашу
жизнь относительно. Надеюсь, с этим вы не будете спорить?
- Ну положим… –
растерялась Людмила.
- …И в то же время
значительно. Вот и у Ямалы есть свое значение, и, если посмотреть вглубь,
совсем немалое…
Но Людмила уже
оправилась от своей растерянности и крепко держала нить всех этих путаных
рассуждений:
- Немалое, говорите?
Есть отрицательные величины, которые чем больше, тем больший вред в себе
заключают...
- А чем, позвольте
спросить, вы определяете понятие «вред»? Например, яд змеи полезен, по-вашему,
или вреден?
- В зависимости от того,
для чего используется.
- Вот! – Ким восторженно
поднял вверх палец. – Важно, с какой позиции посмотреть.
- Важно, какое иметь
намерение. Если змея кусает – это плохо. Если из яда приготовлено лекарство
против проказы – тогда это хорошо.
- Но то и другое
сходится в змее – так же и в нашей жизни вред, как вы выразились, соседствует с
пользой, красота с безобразием, а добро со злом. Именно это я и сказал
вначале.
Людмила не собиралась
на этом с ним примириться. Совершалось вопиющие нарушение педагогических
правил, даже норм конституции, в разделе о правах детей и правах родителей. А
если у Славика и, возможно, у других мальчишек болит после занятий голова, это
уже причинение вреда здоровью.
- Вы вправе
придерживаться любой философии. Но речь идет о детях…
- Если я прав, то и
детям хорошо. Подержите ладонь над головой Ямалы, – внезапно предложил он. – Вы
сами увидите, что воздух вокруг него теплее и слегка колышется…
- Даже если так – о чем
это говорит?
