Тимка хотел
расспросить ее подробнее, но уже зазвенели провода – от предыдущей станции шла
к Москве электричка. Да и бабушка, если бы могла что-то добавить, сделала бы
это без лишних просьб. Крест непривычно холодил кожу, словно Тимка нес под
рубашкой спрятанное на груди оружие.
22
Ярко освещенный
Центр детского творчества издали бросался в глаза. В радиусе его притяженья
мелькали дети и взрослые: родители, бабушки- дедушки, педагоги. На высоком
крыльце с колоннами (дом раньше принадлежал богатому купцу) беспрестанно
хлопали двери, впуская и выпуская вечерних посетителей. Чем меньше шагов
оставалось до подъезда, тем многолюднее становилось вокруг и тем больше
чувствовалась веселая суета, настоянная на общении детей и взрослых. Там мама
окликала ребенка, забывшего взять у нее из сумки пластилин для кружка «Умелые
руки», там внучка с бабушкой в четыре руки собирали просыпанный на дороге
бисер. Старший брат, забравший младшего из фотокружка, снисходительно
разглядывал самостоятельно проявленные снимки. Отец отвел малыша в сторонку и,
присев перед ним на корточки, заново перевязывал сынишке шнурки.
Здесь, возле Центра,
Людмилу Викторовну могли узнать. Даже незнакомые женщины подчас задерживали на
ней взгляд – должно быть, ее принадлежность к учительскому клану бросалась в
глаза. Мужчины в таких тонкостях разбираются хуже: они вообще не станут
смотреть на ту, которая не привлекла их интересной внешностью.
Вестибюль Центра
оказался во всех смыслах теплым. С первого октября, как обычно, в детских
учреждениях начался отопительный сезон – сейчас, после уличной вечерней
прохлады, было приятно почувствовать согревающую волну. Плафоны под потолком
заливали помещение ярким светом, рождающим ощущение праздника.
Здесь было еще
оживленнее, чем на подходе к Центру. Дети постарше снимали куртки, и, получив номерок,
шагали к лестнице. Слышался писк малышей, которым в суете раздеванья-одеванья
помогали взрослые. Бабушки на скамейках стерегли детские комбинезоны, несмотря
на то, что гардероб был открыт. Через вестибюль пропорхнула стайка трогательных
малышек в белых балетных юбочках. Серьезный мальчуган спускался по лестнице, с
важностью держа перед собой фигурку из гипса, очевидно, сделанную своими
руками. А откуда-то сверху наплывала негромкая, ласкающая слух музыка.
Когда Людмила
Викторовна сдавала гардеробщику плащ, к ней подступили две бабушки и мама из ее
класса. С этой мамой она как раз собиралась поговорить. Вот и хорошо, что
случайно встретились: теперь не придется вызывать ее в школу.
- У Лизы все в порядке,
– отбивалась Людмила Викторовна от особо назойливой и активной бабушки
Карловой. – Хотелось бы пожелать ей побольше сдержанности, чтобы не стремилась
постоянно привлекать к себе внимание… А Наташа, наоборот, чересчур застенчива…
Им бы немножко приглядеться друг к дружке, позаимствовать черты характера!
- Дай-то Бог, – кивали
бабушки. – Мы и сами стараемся, чтобы они дружили. Вот и в Центр вместе ходим…
- Чем они тут у вас
занимаются – танцами? – спросила Людмила Викторовна. – Ну и хорошо… Скоро
обещают похолодание, не давайте детям ходить нараспашку, – обратилась она ко
всем троим сразу и затем шагнула в сторону. – Светлана Владимировна, можно вас
на минутку?
Бабушки настороженно
проводили их глазами – что еще за разговор такой, для которого надо уединяться?
Почему учительница позвала только мать Стайкова – не значит ли это, что их
внучкам перепадает меньше учительского внимания?
Людмила знала эту
родительскую-бабушкинскую ревность и давно научилась не обращать на нее
внимания. Она будет говорить с тем, кто, по ее наблюдениям, в этом нуждается.
То есть чей ребенок нуждается в разговоре с его родными…
- Светлана Владимировна,
Славик на уроке упомянул, что ему приходится посещать после школы много
дополнительных занятий. Психолог, карате и туристический клуб – вам не кажется,
что это чересчур насыщенно?
- Но ведь это все
нужные занятия, – удивилась мама такой постановке вопроса.
- Любую пользу надо еще
переварить. Вот, например, вы не кормите сына двумя завтраками и тремя
обедами…
