- Не знаю, – вздохнул
Тимка. – Буду всюду ходить, всех спрашивать…
- А матери как быть?
Одно дело, с батькой у вас неладно, так еще и ты в белом свете затеряешься?
Она выпрямилась,
сняла с крючка телогрейку и накинула на голову серый платок.
- Куда, бабуль?
- Схожу тут к одним. У
них телефон беспроволочный есть, весь с ладошку…
- Мобильный? – догадался
Тимка.
- Не знаю, как у вас
называется. Мать-то, поди, с ума из-за тебя сходит! – Бабуля уже держалась за
скобу двери. – Ну посиди пока тут, я скоро…
Оставшись один,
Тимка почувствовал, что все-таки ему стало легче: бабуля взяла инициативу в
свои руки и сразу начала действовать. Вот сейчас она успокоит маму, а там,
глядишь, и насчет папы что-нибудь придумает… А Тимке пока можно отдохнуть: ведь
он уже сколько времени был странником!
Большая комната
(бабуля называла ее горницей) выглядела уютно: с расстеленными на столе и на
комоде салфеточками, с тикающими над столом ходиками и глядящими со стен
фотографиями. Славная комнатка! Главное, она защищала от темноты: не только
той, что глядела сейчас сквозь щели оконных занавесок, но и от той, в которой
пропадают украденные люди и совершаются всякие страшные дела. От всего этого
здесь можно было чувствовать себя вполне защищенным.
Бабуля ушла, но ее
присутствие в горнице не выдохлось. Вещи чинно стояли по своим раз и навсегда
определенным местам. Ходики над столом равномерно тикали, и в такт их
постукиванию качался из стороны в сторону маятник. На стене висели знакомые
фотографии, казавшиеся сейчас совсем живыми: вот-вот заговорят...
Тимка давно уже
выспросил все про тех, чьи лица смотрели на него из картонных и деревянных
рамок. Сверху – прадедушка Тимофей, в особой рубашке с полоской сбегающей на
грудь вышивки: такие рубашки, говорила бабуля, называют косоворотками. Сам
прадедушка немолодой, но и еще не старый. У него большой лоб, расчесанные на
сторону волосы и светлые глаза, в которых затаилась печаль, – снимался в начале
войны, перед тем как уйти на фронт...
Тимка знал то, чему
не хотел верить уходивший прадедушка – с войны он так и не вернулся. Но сперва
о нем долгое время не было никаких вестей: не знали, живым ли его считать или
убитым. Бабуля рассказывала, что соседки предлагали ей спросить судьбу, то есть
погадать. Для этого требовалось насадить на кончик иглы хлебный шарик, в ушко продеть
крепкую нить и, держа ее на весу, водить шариком перед той самой фотографией,
на которую сейчас смотрит Тимка.
Хлеб должен был
показать, жив прадедушка или нет. Потому что он «чует живую душу». Перед лицом
покойника хлебный катышек качается поперек, как лежат в могилах мертвые. А если
человек жив, будет подскакивать вверх-вниз, как растут и ходят живые.
- Это правда? – однажды
спросил у бабули Тимка.
- Хоть бы и правда была,
гадать я не стала. Это грех – гадать, темную силу призывать.
- Почему же темную силу?
- А кто человеку будущее
показывает?..
- Ты сказала: спросить у
судьбы, – напомнил Тимка.
- А что такое судьба?
Рок, предначертание. Выходит, от человека в жизни ничего не зависит, все по
судьбе. А Бог не так создал, – объясняла бабуля. – По-божески каждый сам себе
путь определяет, оттого и судьба куется. Не человек под ней, а она под ним!
- Так чего же тогда
бояться? Можно было погадать на прадедушку…
- Глуп ты, Тимошка, –
вздохнула в ответ бабуля. – Если человек будет судьбу пытать – значит, ее
власть над собой признает. Тогда уже не по-божески выходит: она наверху, а ты
под ней…
- Ладно, рассказывай
дальше, – попросил Тимка.
- Ну и вот, предлагали
мне такое гадание, а я отмахнулась. Долго ждала, что живым мой сокол вернется…
– Сколько бы раз бабуля об этом ни говорила, на глазах у ней всегда выступали
слезы. – Потом уж узнала: убили его в первый год войны, да написать мне никто
не написал… только что сердцем чуяла…
Ниже висела
фотография бабушкиной дочки, которая как раз и была настоящей Тимкиной
бабушкой, мамой его мамы. Она умерла на стройке в Сибири, откуда потом прислали
этот снимок: девушка-работница в ватнике и пестром платочке, совсем
молоденькая, а глаза печальные. Про нее тоже рассказывали нерадостную историю:
она очень любила дедушку, маминого отца, который – Тимка хорошенько не понял –
куда-то от нее подевался. Тогда она решила ехать на стройку, где много людей и
не так тоскливо ждать (выходит, надеялась, что дедушка вернется). А через год
ее придавило в тайге упавшим деревом.
