Хозяин прервал его:
— Весть эта радует нас, Мишкинис: я тоже поклялся своим богам вечно мстить крестоносцам. До сих пор мстил тайно, а теперь-то уж возьмусь за это во всю силу. — И внезапно повеселевший Судимантас потер руки.
— Ты не горячись, Судимантас, и сначала выслушай, что тебе князь приказывает: князь велит тебе набрать как можно больше мужчин, подойти к Неману и ждать. Как только крестоносцы начнут возвращаться из Литвы после похода, а на сей раз они будут побитые и еле живые, ты нападешь на них возле Немана, а князь Витаутас тем временем предаст огню Риттерсвердерский замок и пойдет на Гродно. Тебе помогут возвращающиеся из похода жемайтийцы, под твоим командованием должны быть сметены все замки крестоносцев, что стоят на Немане.
— О боги, что я слышу! — поднял к потолку глаза Кулгайлис. — Значит, таково решение князя? О Перкунас! О Праамжюс могучий! Значит, теперь сам Пикуолис начнет мстить им за наши страдания, за наше рабство… Пусть моя рука без устали рубит им головы!..
И Кулгайлис, повернувшись к стене, где в небольшом жертвеннике теплился огонек, начал молиться могучему Праамжюсу и мстительному Пикуолису…
Выдав замуж свою сестру Рингайле за брата мазовецкого князя, плоцкого епископа Генрика, посла Ягайлы, и проводив гостей, Витаутас вновь получил от ордена разрешение идти на Литву.
Предложение Ягайлы Витаутас принял и заключил с Генриком договор, но, чтобы не привлечь к этому внимание крестоносцев, не стал сразу порывать с орденом. Об этом договоре знали только самые верные бояре Витаутаса. Остальные, в том числе и свои же литовцы, и чужеземцы, и сам орден, думали, что все завершилось свадьбой Рингайле.
Хотя орден всегда собирался в походы на Литву осенью, когда в деревнях можно было найти больше добычи, этот поход был задуман и подготовлен с целью отвлечь внимание Ягайлы от переговоров с послами венгерского короля Сигизмунда >54 о покупке Добжинской и Куявской земель. Дело в том, что на эти земли претендовали и поляки. А чтобы Ягайла не отплатил крестоносцам той же монетой и не начал переговоры с Витаутасом, орден направил к князю своего лазутчика, верного вельможу Маркварда фон Зальцбаха, бывшего комтура Балги. Этот муж, обладающий недюжинными способностями полководца, когда-то воевал в Венгрии, воевал в Литве, был бесконечно предан ордену и очень любил деньги, роскошь. И в этот поход на Литву он собрался не для того, чтобы завоевывать литовцев и разрушать литовские замки; главным для него было — как можно больше награбить и без ощутимых жертв и потерь удрать обратно. Язычников он считал животными и на войне уничтожал их без всякой жалости. Поэтому и теперь он хотел идти в языческую северную Литву по рекам Нерис и Швянтойи в еще не разграбленные края. Но Витаутас отказался двинуться на север и настоятельно звал на восток. Свою настойчивость он объяснял тем, что в Вильнюсском крае у него больше сторонников, и когда они перейдут на сторону союзников, можно будет дойти даже до Крево. Марквард фон Зальцбах не разобрался в замыслах Витаутаса и уступил.
Рыцарь Греже давно заметил: князь Витаутас что-то замышляет, но все еще сомневался в этом. Теперь, после приезда брата мазовецкого князя Генрика и после его женитьбы на Рингайле, он ясно увидел подготовку Витаутаса к чему-то. Прежде он немедленно сообщил бы об этом великому магистру ордена, но сейчас рыцарь чувствовал себя таким несчастным, обойденным судьбой и обманутым жизнью, что, кроме возлюбленной Маргариты, его ничто не интересовало; днем и ночью он сокрушался о своей судьбе и все думал о своем утраченном счастье. Знал он, что Маргарита с матерью находятся в Островецком замке, в плену у Карибутаса. Отношения между обеими сторонами оставались натянутыми, и трудно было надеяться, что когда-нибудь удастся выкупить благородных женщин или освободить их при обмене пленными.
В новый поход вместе с Витаутасом шли и он, и оба Книстаутаса, и комтур Герман.
— Светлейший князь, — однажды очень печальным голосом сказал рыцарь Греже и огляделся вокруг, — мы здесь вдвоем, и никто не слышит нас. Не хочу я быть твоим коварным другом, ибо не являюсь и тайным врагом! Князь, поверь мне, сейчас говорит с тобой родственная тебе моя кровь: и над тобой, и над твоими землями нависла огромная опасность со стороны твоих друзей крестоносцев!
