Руднинкай напомнили князю Витаутасу о далеком прошлом. Однажды его дядя, князь Альгидрас, пригласил своего брата Кестутиса, отца Витаутаса, в Руднинкскую пущу поохотиться. Отец взял с собой и Витаутаса. В Руднинкай их уже ждал Альгирдас. С Альгирдасом приехал и его сын Ягайла. Тогда Ягайла был примерно такого же роста, как и Витаутас, носил меч величиной почти с себя и был одет в красное платье, по краям обшитое светлыми пестрыми лентами.
Альгирдас с сыном встретили гостей верхом на конях. Каким дружелюбным показался тогда Витаутасу юный Ягайла, и как изумительно прошла охота в Руднинкской пуще! Тогда они тоже остановились в этой самой боярской избе. А как торжественно встречали их жители Руднинкай! Был большой пир, собралось множество бояр со всей округи; во время пира они с юным Ягайлой упражнялись во дворе верхом на своих маленьких жемайтийских лошадках; все зрители не могли налюбоваться на них. Радовались отцы, очень довольны были и они сами; только когда он каким-то образом прижал юного Ягайлу к забору, молодой князь вдруг рассердился, покраснел и изо всех сил ударил Витаутаса мечом прямо по голове. Тот успел прикрыться щитом.
— Достаточно, дети, достаточно, — будто ничего не заметив, остановил их князь Альгирдас и приказал боярам помочь им слезть с лошадей.
Кестутис тоже прикинулся, что ничего не заметил, но на обратном пути с охоты домой отец был задумчив и недоволен. Когда они остались вдвоем, отец сказал сыну:
— Хорошо, Витаутукас, что ты успел прикрыться щитом, иначе Ягайла поцарапал бы тебе лоб… Всегда следует быть осторожным, сын мой.
В тот вечер отец больше ничего не сказал Витаутасу и всю дорогу, пока они ехали домой, был задумчив и, казалось, недоволен охотой.
Но это было давно. Теперь тот же боярский двор, в котором когда-то кузен чуть не снял Витаутасу голову, утопал в крови подданных Ягайлы, и тяжело раненные люди из всех углов умоляли прикончить их или сжалиться над ними.
— Государь Витаутас, — умолял из-под забора один тяжело раненный боярин, — заклинаю тебя именем твоего отца Кестутиса и матери Бируте: или прикажи своим слугам прикончить нас, или смилуйся над нами. Не допусти, государь, чтобы тела наши достались собакам да волкам… Мы бились за своего князя и пали с мечом в руках… Смилуйся, государь, умоляем тебя!..
Князь приказал своим боярам перенести раненых в избу и перевязать их, а сам со своими вельможами поехал дальше по дымящейся деревне.
— Светлейший князь, хватит уже крови, видишь, что творится — страшная резня. И без того, не сегодня, так завтра вся Великая Литва будет твоей. Останови этих псов, государь! Довольно, — говорил князю приехавший из пылающей деревни боярин Рамбаудас, — все равно, пока мы не начнем отступление, Олесницкий ни их, ни нас трогать не станет. А иначе они, сжигая все на своем пути, и до Крево дойдут. Хватит, князь, давай отступать.
— Пускай они, боярин, за ночь еще продвинутся вперед, может, тогда и Олесницкий догадается ударить, а мы тем временем повернем на Гродно. Все расстояние побольше будет.
— А вдруг они уже этой ночью начнут отступление, что тогда, государь? — с тревогой спросил боярин Мишкинис.
— Мы не станем им мешать.
— Князь, но ведь до сих пор они никаких потерь не понесли, всего-то и помеха, что большой добычей нагружены, а так будут сражаться как одержимые: вдруг еще выстоят.
— Не выстоят; я комтура Германа с двумя хоругвями крестоносцев отправил в Меттенбург, а рыцаря Греже с целым полком — в Новое Гродно!
— И Марквард фон Зальцбах согласился с этим?
— Я сообщил ему, что этим замкам угрожает большая опасность.
— Воля твоя, князь, но довольно уже невинной крови: только посмотри — земля больше красная, чем зеленая! Не выдерживают наши полки.
Этой же ночью князь Витаутас со своими полками отступил под Гродно, как бы отправляясь грабить новые области. Только на рассвете узнали крестоносцы, что Витаутас действует на юге, и с богатой добычей повернули назад. Ночью на них объединенными силами напали кревский воевода и гольшанский князь, а с севера ударил Олесницкий. Крестоносцы никак не хотели расставаться со своей большой добычей, поэтому они сражались ожесточенно, готовые или погибнуть, или вернуться домой богатыми. С еще большим упорством вгрызались в железные шеренги крестоносцев аукштайтийцы, желая отомстить им за убийства, отбить награбленное и освободить пленных. Тем временем Витаутас осадил Гродно и быстро взял его.
