— Эй, Стирна! — хлопнул в ладоши воин.
Тут же в стене открылась маленькая дверца, и в горницу вошел мужчина с кинжалом за поясом. За дверцей боярин Мишкинис успел заметить много таких вооруженных мужчин.
— Иди, доложи хозяину, что прибыл гонец из Риттерсвердера, от короля Витаутаса, — приказал ему старший воин.
Мужчина вышел, вскоре вернулся и велел боярину Мишкинису следовать за ним. Шарку уже окружили воины, они разговаривали с ним и угощали медком. Когда боярин Мишкинис проходил через двор, то увидел, как в ворота замка проехал отряд вооруженных мужчин, закованных в броню.
— С охоты ребята возвращаются? — спросил Мишкинис своего спутника.
— Нет, это они вас до замка проводили.
— Но ведь мы их не видели.
— Они вас так и провожали, чтобы вы не видели, — ответил воин и, повернувшись к боярину, улыбнулся: — И мы вас ждали.
— А откуда вы знали, что мы приедем?
— Едва вы въехали в наши леса, все сороки принялись трещать, чтобы мы ждали гостей… Ну, мы и ждали!
— А ваш боярин знает о нас?
— Нет, не знает: мы сообщаем ему лишь тогда, когда появляется отряд из трех десятков всадников или побольше, а если меньше, то, окажись они нашими недругами, мы с ними управляемся сами, зачем еще хозяина тревожить… Ну, теперь иди к нашему государю! — И провожавший воин открыл дверь избы.
— Мир тебе, Судимантас, да благословит тебя Перкунас! — поприветствовал хозяина замка боярин Мишкинис и поклонился.
— Мир и тебе, Мишкинис; и тебя да благословит Перкунас, если ты еще не продался чужим богам. — И хозяин замка вышел из-за стола на середину горницы.
— Наш государь король Витаутас прислал меня к тебе, Судимантас, по очень важному и секретному делу, — начал было Мишкинис, но Судимантас прервал его:
— Наверно, новое крещение Жемайтии?
— Нет.
— Тогда, может быть, начнут священные дубравы вырубать?
— Погоди, боярин, сейчас скажу…
— Может быть, хотят священный огонь в Паланге потушить?
— Да нет же, Судимантас, терпение…
— Тогда уж, наверняка, будут новый храм для христианских богов строить?.. Или прикажут мой замок крестоносцам отдать?
— Боярин, будь бдителен!
Боярин Судимантас выпучил глаза.
— Будь бдителен, боярин, и готовься… Здесь никто нас не слышит?
— Говори смело. Он, — Судимантас показал на человека, сидевшего за столом, на котором лежали канклес, — он, когда требуется, глух как червь, слеп как крот и нем как рыба. Говори.
— Судимантас, в Риттерсвердере большие торжества. Прибыли послы Ягайлы! Приглашают нашего князя в Вильнюс, на трон великих князей литовских, и отдают ему всю Литву с русскими землями… и Луцк! Но с условием: избавиться от крестоносцев!
— А посол кто?
— Брат мазовецкого князя, плоцкий епископ Генрик с множеством бояр.
Судимантас нахмурился, задумался, но не обрадовался. Он медленно засунул руки за пояс и, словно совсем позабыв про посла, вернулся к столу. Подумав, спросил:
— А князь уже принял предложение Ягайлы?
— Посол еще там. Влюбился в сестру Витаутаса Рингайле, посватался, и теперь в замке гуляют свадьбу. Много гостей. Есть и крестоносцы из Мариенбурга, и чужеземные рыцари, и много других благородных бояр.
— А орден еще не проведал о предложении Ягайлы? — спросил Судимантас и снова вернулся к столу.
— Нет.
— Садись, Мишкинис, гостем будешь, — словно проснулся Судимантас и указал боярину место рядом с собой.
Мишкинис подошел к столу и посмотрел в глаза жрецу, сидевшему за канклес.
Здравствуй, боярин Мишкинис, вот где мы вновь повстречались, — заговорил жрец и поклонился.
— Виделись, но где — не помню, — наморщил лоб Мишкинис.
— Когда-то виделись под Вильнюсом, боярин, когда мы с Шаркой прибежали из Ужубаляйского замка.
— Кулгайлис, ты! Помню, помню! Как же, хорошо помню. Ну, как твои родные, нашел ли кого в живых?
— Только кучи пепла и костей, боярин…
— Значит, теперь ты жрец? — помолчав, спросил Мишкинис.
— Нет, не жрец: я поклялся богам и теням своих предков мстить крестоносцам, пока сам не превращусь в прах… За это наш князь приказал поймать меня и повесить, но я вместе со своими канклес пристал к Судимантасу, и у него в горнице я жрец, а в лесах мы вместе на крестоносцев охотимся…
