Переписка Стефана Цвейга с издательством «Время» 1925-1934 - страница 8
>мы тут ничего не можем сделать, и, по моему мнению, защищаться или оказывать сопротивление всегда должны только >сами писатели той или иной страны, если им кажется, что их подавляют. Любое вмешательство извне — пример тому Сакко и Ванцетти, которые были казнены >только в результате поддержки европейских интеллектуалов — лишь вредит, а не помогает, венгры должны сами оказывать сопротивление, если они недовольны» [38].Выпуск собрания сочинений Цвейга закончился в 1932 г. Вялая переписка будет продолжаться до 1934 г. Отношения постепенно сошли на нет, но не только и не столько потому, что изменилась ситуация внутри издательства, которое в итоге будет закрыто. При том запасе конформизма и внутренней личной мотивации, которые были у Цвейга, он потенциально явно был готов продолжить сотрудничество и с Государственным издательством. Но в 1932 г. атмосфера в Германии меняется: в газетах публикуются списки нежелательных книг, среди авторов — и Цвейг. В 1933 г. последуют акты сожжения книг, многолетнее сотрудничество с «Инзель-Ферлаг» прерывается, Цвейг переходит в венское издательство Герберта Рейхнера, а в 1934 г. эмигрирует в Англию. На этом фоне связи с СССР были явно неуместными. Контакт прервался скорее по инициативе Цвейга. Государственное издательство вполне могло бы продолжить выпуск его книг, и люди, которые могли бы поддержать эту связь, тоже имелись — и П.С. Бернштейн, и В.А. Зоргенфрей находились на первых порах в поле зрения Госиздата. В контексте идеологических установок начала — середины 1930-х гг. Цвейг мог бы оказаться очень полезным: комбинация «еврей — немец — эмигрант», находящий культурное пристанище в Советской России, идеально подходила для моделирования образа советской России как хранительницы мировой культуры, не знающей национальных различий и давно разрешившей еврейский вопрос. Еврейская тема в советском «немецком комплексе» 1930-х гг. — ключевая, и евреи-писатели из Германии и Австрии — желанные гости. Не случайно Лион Фейхтвангер, посетивший СССР в январе 1937 г., представлялся советской публике в первую очередь как еврейский писатель и уже во вторую — как писатель из Германии: «самым воинствующим еврейским писателем» назовет его Сергей Третьяков в начале своей приветственной речи на встрече с писателем в Политехническом музее в Москве [39], и тут же перейдет к рассуждению на тему о космополитизме, интернационализме и гражданах мира, — к важной теме тех лет, использовавшейся для формирования новой идеологемы — советского патернализма.
У Цвейга еврейская тема тоже присутствовала, но все это уже было опубликовано в рамках собрания, а то, что не вошло туда (старая пьеса «Иеремия» и легенда «Рахель ропщет на Бога»), воспринималось скорее как выражение сионистской идеи, и потому тоже не годилось. Его относительно новый рассказ — «Мендель-букинист» — Государственное издательство опубликовало в 1936 г. в составе упомянутого сборника, подготовленного издательством «Время», но по тому, чем заполнялись последние тома собрания и по тому материалу, который Цвейг присылал, было очевидно — рассчитывать на подходящие новые тексты не приходилось. Цвейг-новеллист, который мог бы приносить прибыль, как будто исчерпал себя, Цвейг-эссеист — казался мало перспективным. При отсутствии мотивации с обеих сторон сотрудничество прекратилось, и даже переиздания старого не возобновлялись — вплоть до середины 1950-х гг., когда имя Цвейга, теперь уже полноценного классика, снова появилось в списках издаваемой западной литературы, все в тех же переводах, когда-то выполненных по заказу издательства «Время».
Письма Стефана Цвейга издательству «Время»: РО ИРЛИ, ф. 42, ед. хр. 186; письма издательства «Время» Стефану Цвейгу: РО ИРЛИ, ф. 42, ед. хр. 185 (номера единиц хранения приводятся по предварительной описи архива, который в настоящее время находится в обработке).
