— Так-таки и не понимаешь? Нет, дорогой, меня ты не проведешь — я ее чувствую. По тебе, по тому, как и что ты говоришь. Не могу только понять, где ты ее нашел? В Малайе, во время переговоров? Дочка посла или министра? Хорошенькая секретарша из машбюро в посольстве? Нет, не то. На пароходе, когда возвращался в Европу? Да нет, какие теперь пароходы. Должно быть, ты встретил ее в самолете.
— Теплее, — не удержался сэр Стаффорд Най.
— А! — вскинулась она. — Стюардесса?
Он покачал головой.
— Ну, ладно. Можешь хранить свою тайну. Только имей в виду, я все равно узнаю. Я всегда умела узнавать все, что касается тебя. У меня вообще нюх на подобные дела. Конечно, я нынче в стороне от разных событий, но время от времени все же встречаюсь со старыми друзьями, и получить от них нужную информацию — легче простого. Люди встревожены. И так происходит повсюду.
— Вы хотите сказать, что существует всеобщее недовольство?
— Нет, я вовсе не то хотела сказать. Я думаю, что встревожены власть предержащие. Наши ужасные правительства в тревоге. Старое доброе вечно сонное Министерство иностранных дел в тревоге. Что-то такое происходит, чего никак не должно происходить. Беспокойство.
— Студенческие беспорядки?
— О, студенческие беспорядки — это только цветочки. Один цветочек. А тут целое дерево в цвету — оно распускается повсюду, в каждой стране — по крайней мере, так кажется. Знаешь, тут ко мне приходит милая девушка, читает утренние газеты. Сама я с этим уже не справляюсь. Голос у нее очень приятный. И почту мою отправляет, и читает интересные статьи из газет, вообще очень добрая, славная девушка. И читает она именно то, что я хочу знать, а не то, что мне, по их мнению, знать полагается. Да, мир стоит на грани серьезных потрясений, это я поняла и из слов моего старого, очень старого друга.
— От одного из ваших преданных вояк?
— Он генерал-майор, если ты на это намекаешь, много лет как ушел в отставку, но всегда в курсе всех дел. Молодежь — вот воплощение всех зол, если хочешь знать. Но это еще не самое страшное. Они — кем бы они ни были — действуют через молодежь. Молодежь всех стран. Подначивают их; придя на демонстрации, выкрикивают лозунги — лозунги, которые их возбуждают, хотя они не всегда даже понимают, о чем идет речь. Разжечь революцию так просто. У молодых это в крови. Они всегда были бунтовщиками. Ты восстаешь, ты все рушишь, ты хочешь увидеть иной, новый мир. Но при этом ты слеп! На глазах у молодых повязка. Они не видят, куда идут. Что будет дальше? Что ждет их впереди? И кто прячется за их спинами, кто понукает, кто их гонит? Вот что страшнее всего. Понимаешь — кто-то держит морковку перед носом у осла, чтобы тот бежал вперед, а кто-то сзади еще и подхлестывает хворостиной.
— Да, фантазия у вас разыгралась.
— Это вовсе не фантазии, милый мой мальчик. То же самое говорили про Гитлера[76]. Гитлер и Гитлерюгенд[77]. Но этому предшествовала долгая, тщательная подготовка. То была война, разработанная до мельчайших деталей. То была пятая колонна[78], внедренная в разные страны. Это был целый миф о суперменах. О суперменах, которые составят цвет германской нации. Вот о чем они думали, вот во что страстно верили. Возможно, и сейчас кто-то верит в нечто подобное. Это символ веры, который они воспримут с восторгом — стоит только завернуть его в яркую обертку.
— Кого вы имеете в виду, тетя? Китайцев, русских? О ком вы говорите?
— Сама не знаю. Даже понятия не имею. Но где-то что-то творится, и можно узнать прежний почерк. Опять узор, понимаешь? Узор! Русские? Им так заморочили головы коммунизмом, что, мне кажется, они ничего не видят дальше собственного носа. Китайцы? Подозреваю, они и сами еще толком не разобрались, чего им надо. До сих пор верят в Председателя Мао. Я не знаю, кто за всем этим стоит, кто все планирует. На слишком многие вопросы надо найти ответ. Зачем, где, когда, кто?
— Очень интересно.
— Это какой-то ужас — все та же идея, снова и снова возвращающаяся из небытия… История повторяется. Юный герой, супермен, который всех увлекает за собой. — Она помолчала и добавила: — Да представь себе, все та же идея. Юный Зигфрид.
