— Не жульничай, Крыса! Схлопочешь! — сказал Машка своему первому дружку и пребольно щелкнул его колодой по носу.
Оборванцы расхохотались.
— Но справедливости! Сдавай, Машка!
Вожак отхлебнул из горлышка бутылки и взял в руки колоду.
— Стойте тут! Ждите сигнала, — шепотом приказал Левка.
— Не ходи один, опасно, — сказала Сабина.
— Ничего.
Левка вошел в покосившуюся дверь. Машка поднял голову, ничуть не удивившись его появлению.
— Чего надо? — хмуро спросил он, продолжая тасовать карты.
— Выйдем, надо поговорить, — сказал Левка, глядя на грязные, все в цыпках, Машкины руки, ловко орудующие колодой.
— Видишь, занят, — спокойно ответил Машка, высморкался двумя пальцами и вытер их о штаны. — И вообще с легавыми тюфяками дела не имею! — Он повернулся к оборванцам. — Твой ход, Крыса.
— Выйдем, — повторил Левка.
Машка молча продолжал игру.
Не владея собой, Левка метнулся к Машке, вцепился в грязные длинные волосы и что есть силы начал трясти за них.
— Пусти! Убью! — взвыл оборванец.
Деловые настолько опешили, что даже не бросились на помощь своему вожаку, жались к стенкам.
— Получай, гад! — крикнул Машка.
Он направил два расставленных пальца прямо в Левкины глаза, но Левка, знавший этот зверский прием, успел приставить к своему носу ладонь ребром. Наткнувшись на нее, Машка отдернул руку, взвизгнул от боли.
Оба стояли друг против друга, тяжело дыша.
— Левка, сзади! — крикнула Сабина, вбегая в кузницу. — Берегись!
Левка мгновенно отпрыгнул в сторону, заметив Крысу с пустой бутылкой в руках. Она пролетела над ухом Левки, ударилась о стену, но не разбилась, а, подпрыгивая, покатилась по земляному полу.
В комнату ворвались остальные ребята. В драке победили серебряковцы. По пути к детдому счастливый Радик шел рядом с Левкой.
— До свидания, Радинька! — сказал Левка, обнимая брата. — Скоро приеду опять! Теперь тебя никто не тронет!
Через два дня Левка узнал, что Машка и Крыса по-прежнему жестоко издеваются над Радиком и другими малышами. Он снова отправился в Круглоозерное.
— Пришлось наказать твоего брата, — сказал ему заведующий.
— За что?
— Выбил камнем окно в конторе.
— Не может быть...
Вызвали Радика.
— Да, выбил, — хмуро признался он, опустив голову.
— Зачем ты это сделал? — рассердился Левка.
— Так...
— Что значит «так»? Зачем все-таки?
— Ни зачем... так...
Наконец, Радик сказал правду. Одному Левке, без заведующего.
— Я должен был это сделать. Понимаешь, должен!
— Что значит — должен?
— Машка с Крысой сказали: «Если ты свой, фартовый, а не легавый, не маменькин сынок, не тюфяк, перебей в конторе стекла». Я выбил, а Крыса говорит: «Это не считается. Тебе велели стекла во всей конторе перебить, а ты только одно окошечко. Значит, ты тюфяк!» И дал ногой пенделя. Он еще хуже Машки.
Левка и Миша разыскали Машку и Крысу.
— Сделаю, что хочешь, чтобы... ты не трогал наших. Придумывай!
— Докажи, что не тюфяк, что фартовый!
— Как доказать?
— Слимонь что-нибудь!
— Украсть?
— Ну да.
— Нет, этим не занимаюсь.
Деловые переглянулись, задумались. Молчали долго.
— Ладно, — хрипло сказал Машка. — Урал переплывешь, как Чапай?
— Пошли, — сказал Левка.
— Ты спятил! — воскликнул Миша. — В такой холод...
— Молчи! Ну как, Машка?
— Брешешь! На понт берешь! В такой холод? — воскликнул и Машка, тряхнув нечесаными космами. — Если нынче поплывешь, будет от меня супрыз. Самогону выставлю. Истинный Макарка!
— Самогону не надо. Наших не тронешь?
— В морду плюнешь! Разрази гром!
Он щелкнул о передний зуб грязным ногтем большого пальца и резко провел им поперек своей шеи. Выше этой клятвы у деловых не было.
Все вышли из кузницы. Дул холодный ветер. Небо было пасмурным. Скоро подбежала толпа детдомовцев. Все ахали, спорили, громко переговаривались. Ватага направилась к реке, осторожно спустилась по срыву, увлекая за собой кучи песка и камней.
По свирепому, бурному Уралу гулял ветер. Он был гораздо сильнее, чем на берегу, нещадно трепал сухую осоку, пронизывал до костей.
— Ну?.. — неуверенно сказал Машка. — Поплывешь?
Левка посмотрел на свинцовые тучи, сплошь обложившие небо, снял пальто, передал его Радику,
— Но надо, Левушка, потонешь! — заплакал Радик.
