Тогда казалось, что
вообще ничто не имеет конца, а движение времени больше похожее на рывки, несет
в себе добрую загадку бурного и многообещающего будущего. Именно добрую... И
вот, кажется — еще рывок — и ты там!.. Теперь же можно лишь сесть на
неокрашенную с тех пор лавочку близ наступающего обрывистого берега и
попытаться увидеть, что еще, кроме несбывшихся надежд, унесла в себе тихая
неторопливая река.
Снова, как в храме,
кто-то дотронулся до рогозинского плеча.
— Простите, Вы
обронили... — та же самая девушка, что стояла за ним в очередь на исповедь,
протягивала ему платок.
Точно! Он мял его в
руках и поминутно вытирал пот со лба — в храме было многолюдно и жарко. Видно,
обронил.
— Спасибо, но не стоило.
— Семен теперь уже внимательно посмотрел на девушку.
Она была младше его,
наверное, на целый курс средней школы. Легкий плащ скрывал худенькую девичью
фигуру. Дунет ветер с реки сильнее и унесет ее. Длинные белые волосы с каким-то
небесно-голубым отливом, точеное, как у греческой богини, лицо, и серые, очень
внимательные глаза. Красивая, стройная, молодая, и таких сейчас много — так
отогнал от себя мысль о том, что она ему нравится, Семен Рогозин.
— Вы в порядке? — как-то
по-голливудски поинтересовалась она, но тут же обрусела, — Что-то с Вами не
так...
— Со мной — никак, —
согласился Рогозин.
Из-за облака выглянуло
солнце, и глаза ее из светло-серых стали вдруг пронзительно голубыми, а по
распущенным волосам скользнули золотые искры. Почему он не заметил этого
раньше? Ах да, в храме она была в косынке... Рогозин вновь поймал себя на
мысли, что ему очень не хочется, чтобы она ушла в тоже «никуда», откуда так
неожиданно уже во второй раз явилась.
— Мне кажется, я Вас уже
видела раньше... Банально, но, может быть, правда.
— Может быть. Я жил в
этом городе. Долго и, наверное, счастливо.
— Да нет, мне кажется, я
видела Вас по телевизору. В город я приехала два года назад, учусь в
университете, на психолога.
— Лженаука, но зато
модная, — сказал и тут же сморщился от своей занудно-циничной категоричности.
Нужно было прогнать с ее лица тень обиды и недоверия, и он прогнал: —
Психологам нельзя быть такими красивыми. При общении с любым мужчиной Вы будете
находить в нем массу комплексов и прочих объектов для своих исследований, а
полученные результаты не будут соответствовать действительности.
— Из-за меня?!
— Разумеется. Так что к
окончанию вуза Вам необходимо превратиться в малопривлекательную
среднестатистическую даму в модных очках и строгом костюме.
— У меня хорошее зрение,
— улыбнулась она.
— Психолог без очков,
как футболист без мяча. А зовут меня — Семен.
— А мне почему-то
подумалось — Сергей. Бывает так, смотришь на человека, и кажется, будто
доподлинно знаешь его имя. Будто на лице написано...
— Издержки постижения
психологических дисциплин.
— А меня зовут Наташа.
— А мне почему-то
поверилось, что Оля...
Еще минута, и она ушла
бы, и Рогозин, возомнивший, было, что сам Бог послал эту девушку в его жизнь
совсем не для того, чтобы вернуть скомканный платок, уже мусолил стандартную
мысль о приятном, но малозначимом эпизоде ее появления. И все же очень не
хотелось, чтобы она исчезла вдруг навсегда в уличной суете. Но она и не
уходила, хотя уже давно нарушила допустимые рамки общения с незнакомым
человеком. Да кто их устанавливал — эти рамки?
— А Вы, если не секрет,
чем занимаетесь?
— Не секрет, но долгая
история, — сердце забилось только после ее вопроса. — В данный момент брожу по
городу и питаюсь воспоминаниями. Но именно сейчас испытал жуткий приступ
настоящего голода. Я три дня добросовестно постился. Даже курить бросил.
Поэтому я предлагаю Вам составить мне компанию и отобедать в каком-нибудь жутко
дорогом ресторане. Повод? Повод простой: я очень не хочу, чтобы Вы ушли сейчас
в свое никуда, сославшись на массу причин, не позволяющих Вам продолжать наше
знакомство, а в душе просто опасаясь немного странного и нагловатого
незнакомца.
Лобовая атака. Ничего
лучшего Семен не придумал. Слишком долго готовился в эти дни к искренности. Да
и то не обошелся без витиеватого самолюбования в своей тираде.
