Глава вторая
СТЕПАН
1
— Ты только посмотри,
кто нас почтил своим присутствием! — Степан из-за шторы смотрел в окно. — И
даже не один. С ним очередная сострадалица. Наверное, он уже рассказал ей, как
два часа стоял на противопехотной мине.
Ольга пришла из кухни и
тоже посмотрела в окно. Затем с осуждением посмотрела на Степана.
— Никогда я еще не
видела, чтобы два брата так ненавидели друг друга.
— Ты утрируешь, Оленька,
он мне безразличен. В нынешней жизни он ноль без палочки. Ноль, набитый до
самого своего диаметра устаревшими моральными принципами, героизмом,
патриотизмом и прочей красивой лабудой... Я надеюсь, у него хватит ума не
подниматься сюда, чтобы я не пожалел о том, что тогда на зимнике мои ребята
пожалели его. Он даже трофейную «берету» на меня достал. Да я знал, что в
безоружного он стрелять не будет. Опять же моральные принципы. Просто
впечатление хотел произвести. Все играет. Пора уж в его возрасте амплуа
менять...
— Перестань... Ты ему
дорогу два раза перешел.
— Если ты — это первый,
то я не согласен. Я тебя силой не воровал! Или у тебя до сих пор не все по нему
выгорело?!
— Степан! — брови Ольги
страдальчески изогнулись.
— Прости. Чем больше я о
нем думаю и говорю, тем сильнее у меня рвотный рефлекс. Маменькин сыночек. И
это не я к нему в жизнь лезу, а он в мою.
Ольга тяжело вздохнула и
ушла на кухню. Разговор этот не кончался с тех самых пор, как после
многолетнего небытия в этой спокойной размеренной жизни всплыл капитан Рогозин.
«Черт знает, какой армии капитан! — определил тогда Степан. — Теперь у всех военных
и полувоенных хронический камуфляж».
Стремиться попасть на
любую войну, чтобы тебя убили и чтобы самому убивать?.. А еще верующий!
Степан в церковь не
ходил, но считал себя не менее верующим, чем брат. Уж кто-кто, а он обратился к
Богу задолго до того, как брат вообще о Нем задумался!
Пятнадцать лет назад
Степан смотрел по ночам в потолок, прошивая его взглядом до самого неба, и
спрашивал у Творца (может, и не понимая, у Кого спрашивает), почему его брат, с
которым они похожи как две капли воды, лучше его. Лучше — и все тут! И дается
ему все легче, и живется ему легче, и даже самая красивая девушка полюбила
именно его — Семена Рогозина. И сам по себе повторялся обидный раскольниковский
вопрос: «Тварь я дрожащая или право имею?!» После мучительных бессонных ночей
Степан не выдержал и в первый раз в жизни пришел к матери за помощью. Он
действительно не знал, что дальше делать. Безнадежно было ухаживать за Олей, и
еще больше не хотелось даже в этом повторять брата.
— Живи. Желай другим, а
потом уж себе добра!
Ах, как просто это у
матери получалось. Живи-желай! Какую тайну их рождения она носила в себе? И об
этом спросил, и на это у нее нашелся ответ:
— Знаешь, Степ, вы как
отражение одного и того же человека в двух разных зеркалах.
— Значит, мое зеркало
похуже?
Мать только руками
всплеснула, да на глазах выступили слезы. Это теперь Степан понял, что для нее
они были одинаковы, не подыгрывала она в любовь к нему. Понял — да поздно. А
Семен над этим вообще не задумывался. Он-то как раз жил себе, плыл по течению и
радовался. А ведь не везло-то именно ему — Семену! Если все по полочкам
разложить, то вся его жизнь сплошные неудачи и препятствия, а он живет, как
будто так и надо. Провалился на вступительных экзаменах в университет — раз,
попал в армию — два, попал в такую часть, что сбежал оттуда в военное училище —
три, пока там прозябал, потерял невесту — четыре...
2
В тот год, когда Семена
призывали, весна была сумасшедшая. В городе было белым-бело от яблоневого
цвета, как будто прошел снегопад. То стояли солнечные дни, то ураганом врывался
ветер и носился по улицам, поднимая кучи мусора на высоту типовых пятиэтажек,
срывая молодую листву и белые лепестки яблонь. Это была самая ароматная и самая
нежная метель в Сибири.
Лепестки яблонь
сглаживали удары мусора и пыли, рвавшиеся в лица прохожих, а потом начиналась
гроза. Сначала с артподготовки где-то на дальних подступах к городу, а полчаса
спустя в фиолетовом от собственной суровости небе начиналась такая пальба, словно
все энергии мира схлестнулись в одной точке, будто закоротило какой-то главный
кабель Вселенной. И в финале — всеочищающий ливень!
