30 верстах от Батурина, в селе Оленовке. Может быть, так поступали и агенты
преемника Могилы, продавая нашу отеческую церковь папистам.
Католические же подозрения, о которых говорит Освецим касались другого дела,
которое обработал Оссолинский, прикрываясь делами' экономическими, а, может быть,
и церковными. Его в последствии обвиняли, что главною целью поездки его в Украину
были договоры с козаками. Враги упрекали его за это в измене государству, делали его
ответственным за бунты, поднятые Хмельницким, и за все несчастия, постигшие Речь
Посполитую в последние
*) А Киселя той же дорогой прочили из киевской каштелянии на брацлавское
воеводство.
118
.
годы. Приятеля не были в состоянии оборонять его и освободить от упреков ы
подозрений, которые, в страшном раздражении общества, разрослись до того, что их
повторяли наконец и люди беспристрастные. Даже украинские землевладельцы,
которым легче было пронюхать, что делал в Украине королевский наперсник, считали
его виновником Польской Руины. Опасаясь в Печерском монастыре от разлива
Хмельнитчины, прибежавший туда из Ходоркова пешком Ерлич писал в своих
воспоминаниях: „Что сделалось в Польской Короне от хлопства, то все через короля и
гнусного изменою канцлера, человека безбожного,—эта распря и гибель Польской
Короны и столь великое кровопролитие,' поругание и посмеяние от иноземных соседей,
что собственные хлопы и подданные завоевали нас и обратили в ничто".
Про канцлера говорили публично, что по его внушениям король, с помощью
Козаков, хотел отнять у шляхты свободу и ввести монархизм наследственный. Между
обвинителями короля и его советника были и такие, которые утверждали, что король
дозволил козакам увеличить число их войска для того, чтобы, в случае несогласия
сейма на Турецкую войну, козаки не послушались королевского иовеления прекратить
набеги на Турок и Татар. Король выступил бы в поход под предлогом их усмирения,
вошел бы с ними в переговоры и склонил бы их к повиновению позволением воевать с
мусульманами. Козаки сделались бы тогда авангардом королевского войска, которое
Владислав повел бы в Турцию с преданными ему панами, не заботясь о меньшинстве
противников Турецкой войны. А современный французский посол рассказывал своему
соотечественнику, Петру Шевалье, в Варшаве следующее:
„Ходили слухи, по мнению некоторых, весьма правдоподобные, что король, желая
еще однажды поднять давнишний замысел похода на Татар, вошел в соглашение с
Хмельницким, и что Хмельницкий действовал по его воле и повелению, начиная бунт с
тою целью, чтобы доставить королю повод к набору войска против Козаков. Войдя в
Украину, намеревался он присоединит Козаков к своему войску, которое, будучи
предводимо иностранцами, или приверженцами короля, не заботилось бы о воле и
повелении Речи Посполитої!, а пошло бы с королем в Крым и потом против Турок, чтб
неизбежно привело бы к наступательной войне. Между тем Хмельницкий, видя, что
письма, которые послал он с жалобой о козацких и своих собственных обидах, при
всей покорности, с которой были писаны, не имели никакого последствия, напри-
.
119
тив, коронный гетман готовился против него,—перестал доверять собственным
силам, и призвал на помощь Татар, которые зимовали в Диких Полях и ждали удобного
случая, чтобы распустить по Украине загоны”.
Сколько правды, преувеличений и прибавок во всех этих толках, мудрено сказать,
не имея письменных свидетельств о деятельности Оссолинского в Украине и зная, как
он умел себя маскировать еще в положении путешествующего школьника. Несомненно
одно —что Оссолинский договаривался с козаками. В этом убеждают историка не
только достоверные свидетельства, но и самая необходимость договора, указанная
обстоятельствами.
Десять лет уже, так называемая, козацкая Украина была в глухом, но постоянном
бунте. Хотя такие люди, как Димитрий Гуна, отчаялись в возможности соединить еще
однажды рассеянную козацкую орду и призвать к ней на помощь орду татарскую, но
наследственная привычка многих десятков тысяч людей питаться „козацким хлебомъ”
могла быть подавлена—и то нескоро—привычкою к трудовому хлебу только под рукой
