сложиться ли нам хоть по сотне злотыхъ*?...
Это было знаменитое заседание в том отношении, что, не имея ни денег, ни кредита,
сеймовые паны пришли к единодушному решению: „отдать булаву над войском киязю
Вишневецкому*. Так записал в своем дневнике литовский канцлер; и в сеймовом
дневнике читаем: „Его милость ксендз примас опубликовал Князя Иеремию
гетманомъ*.
То был великий момент в жизни Шляхетского Народа. Князь Вишневецкий,
рожденный для диктатуры пли для самодержавной власти, создал бы этому
несчастному народу н кредит, и войско. Судьба Народа Казацкого была бы тогда
другая, а с нею и судьба европейского Севера,—другая в лучшем, или в худшем
смысле, но только не было бы такого человекоистребления н такого зверства, с каким
оно совершалось этими двумя оригинальными республиками в течение 120
доследующих лет.
Спасение польскорусских культурников, каковы б они ни были, представлялось
возможным, и многие благородные сердца трепетали радостными надеждами. Но
Кисель (пишет литовский канцлер) гщ5навидел князя, Вишневецкого, и хотела
разрушить общее с^ласие, говоря: я$о сенатор, по долгу* моей, присяги, обязана
предосте
речь .Речь Досцодитую, что его избрала гетманом только одна тысяча жолнеров.
Если это избрание будет утверждено, то все. будут очень обижены, (wielkie wszystkim
stanic siк praejudicium). Притом же нам гораздо нужнее избрать короля, нежели гетмана,
так как, при недостатке войска*... Но тут поднялся крик и заглушил его речь,. Киселя
забросали сарказмами (haniebnie szczypi№c wojewodк bielawskiego), и тем заседание
кончилось.
. На другой день, в заседании 8 (14 октября), ,бщдо пдолучецо письма князя*
Вишневецкого о том, что, не желая быть заткнутым во Львове, он отступил с горстью
своего войска к Замостыо, и намерен там собирать войско*. . Это произвело некоторое
движение в среде подьскдх законодателей; но, по сдовам сеймоваш’ дневника,
врОмягц^
безполезных толках, „материю клали на
308
*
материю*, и не приходили ни к какому концу. (В Варшаве не было другой Катерины
Слонёвской, а она прославила бы свой пол несравненно больше первой). Наконец
остановились па вопросе: которые хоругви преступнее: те ди, которые бежали с поля
битвы, или те, которые до сих пор не двигались из своих леж и угпетают местных
жителей? Но от этого предмета отвлек их крик, НТО паны грузят уже возы да шкуны, с
тем чтоб уходить из Варшавы, предавши прочих иа мясные лавки (па miкsne jatki
wydawszy). „Клянусь Богомъ* (кричал один из земских послов), „мы с братьей
перебьем их за это*! Со стороны других послов раздались крики против ротмистров,
которые, получив от Речи Посполитої деньги, не идут в войско, а люди их тут же, под
Варшавой, грабят, дерут, разбойничают. „Не для того ли они стоят здесь* (говорили
послы), „чтобы свободную шляхту лишить свободных голосов при избрании короля?
Но сперва мы положим кого-нибудь трупом, или ляжем сами, нежели позволим отнять
у себя драгоценное право**
Крик этот был прерван известием, что Хмельницкий прислал под Люблин Татар,
чтоб они, выжегши окрестности, держали город в блокаде, пока сам он придет с
войском.
Заговорили о посполитом рушении. Некоторые исключали из него свои провинции,
яко подверженные великой опасности. Это заставило панов корить своих собратии
стариною. „Тогда де было не так: тогда польский шляхтич одной рукой держался за
плуг, а другой за саблю. Теперь шляхетское сословие занимается больше браками,
нежели походами*. Одни настаивали на посполитом рушении; другие предлагали
уплатить соответственный налог. Мазуры требовали, чтобы все шли в поход
одновременно: „ато вы сперва вигубите нас, людей убогих, да и заслонитесь нами
(выставляя нас вперед) от неприятеля. Не позволим! не бывать этому*!
В 9 заседании (15 октября) читали универсал, иовелеваиощий, чтоб и
разбежавшиеся и не дошедшие еще до лагеря собрались к Вишневецкому -в течение 14
дней, под смертной)’ казнью (sub ровна perduellionis et colli). Один из земских послов
предложил написать универсал к мужикам, обещающий им безопасность, только бы
они не приставали к козакам: ибо некоторые (говорил он) пошли в козаки из-за того,
